«Кертис» мучительно долго выруливал на старт. Пилот дал полный газ. Пошатываясь, как переложивший ночной гуляка, гидроплан бежал по заливу и упрямо не желал отрываться от воды. Тревожно косясь на механика, Кюртцер раскачивал штурвал, но самолет только клевал носом. Он несся прямо на голландский торговый пароход. У Вернона вытянулось лицо, глаза замигали, будто в них внезапно ударил прожекторный луч. Гидроплан еще раз клюнул, кланяясь голландцу, и вдруг подскочил. Мы были в воздухе.

Интересуясь компасным курсом, я глянул через плечо пилота. На приборной доске зияли отверстия — приборов было куда меньше, нежели гнезд, в которых им положено находиться. «В минуту жизни трудную» Кюртцер по возможности облегчал свою машину, даже компас не уцелел.

— Как мы полетим без компаса? — закричал я во весь голос.

Пилот только повел плечами.

— Вот карта, у нас есть хорошая карта, — указал механик на потрепанный свиток, лежавший у ног Кюртцера. — Можно обойтись без компаса. Чтобы не потерять ориентировку, если на курсе появится облачность, мы полетим низко.

А президент Уилсон рекомендовал «первоклассный самолет»!.. Единственным достоинством канареечного гидроплана было то, что он не падал и как-никак передвигался в желаемом направлении со скоростью полтораста километров. Но едва на горизонте намечались облака, Кюртцер резво снижался, боясь заблудиться в тумане.

Бесчисленные островки, поросшие хвойным лесом, пробегали внизу, метрах в ста. Пароходы, катера, рыбачьи шхуны, оставляя пенистые следы, проносились под нами. Справа из-за холмов вынырнуло селение. Дома на сваях разбросаны вдоль залива, с берега протянулся деревянный причал. Кюртцер бережно посадил машину и подрулил к берегу. Гидроплан прибыл на канадский остров Ванкувер, в поселок Аллерт-бей.

Как из-под земли выскочил старенький форд.

— Прошу, джентльмены!

Автомобиль выпустил струю дыма, затрясся, как в малярийном приступе, и, припадая на бок, заковылял по ухабам. В тучах пыли понеслись вслед красноглазые псы с оскаленными клыками.

В таможне, похожей на лавку древностей, сложив ладони на животе, дремал за столом краснощекий толстяк. Услышав шаги, он приоткрыл глазки, коротко промычал и сунул Кюртцеру разлинованную ведомость. Пилот написал, что трое граждан США и один гражданин СССР летят транзитом через Канаду на Аляску и никаких предметов торговли не везут. Не взглянув на запись, толстяк лениво махнул рукой, давая понять, что аудиенция окончена. Мы были уже за порогом, когда таможенник снова ожил:

— А сувениров вы не везете?

— Нет, сэр, нет!

Изогнутая вдоль залива улица была пустынна. Лишь у высоких, пестро раскрашенных деревянных столбов возились полуголые индейские ребятишки. Столбы эти с резными изображениями чудовищных птичьих голов — тотемы — служат гербом рода; по древним верованиям индейцев, они охраняют от злых духов и иных напастей.

«Кертис» полетел дальше на север. Раскрывались изумительной красоты пейзажи, напоминавшие берега Амура, Волги, Камы. Морские суда и челноки сновали в проливах. Слева пенными горбами вздымался Великий океан, справа белели горные цепи, леса тянулись к сверкающим вершинам. В тихом заливе торчали мачты потонувшего судна, и так прозрачны были воды, что в глубине различался полуразвалившийся остов…

Живописный пейзаж сменили мрачные и необжитые, сплошь лесистые пространства. Гидроплан шел над верхушками вековых сосен. Вдруг открылись просторная бухта, похожая на горное озеро, и прибрежный поселок совершенно сказочного вида. Механик ткнул пальцем в карту: «Бьютедал!» У обрывистого берега лепились «избушки на курьих ножках», окруженные зеленым амфитеатром. Меж великанских деревьев, пенясь и шумя, стремительно низвергались водопады.

Возле сарая с вывеской «Канадская рыболовная компания» на длинной деревянной изгороди сушились сети. У берега толпились рослые светловолосые парни с дымящимися трубочками во рту.

— Как вы очутились в наших краях? Далеко ли летите?

То были норвежцы-рыбаки, переселившиеся на сезон лова из канадского Ванкувера.

— Переночуйте у нас, погостите, — приглашали они. — Ведь Россия — соседка нашей маленькой Норвегии…

На катерах, пробирающихся в лабиринте островков, три раза в месяц сюда доставляли почту. Из газет рыбаки знали о советских трансполярных перелетах.

Я опустил в почтовый ящик открытку с видом Бьютедала; она путешествовала до Москвы тридцать два дня.

Полет продолжался. Солнце скрывалось за лесными чащами. Пилот все мрачнее поглядывал на часы.

— Что слышно насчет Джуно, мистер Кюртцер?

— Я гарантировал, что вы попадете на рейсовый самолет. Так и будет, хотя… ночевать нам придется в Кетчикене.

Сгущались сумерки, когда «кертис» опустился в этом аляскинском городке. Мы пролетели девятьсот километров — почти три четверти пути между Сиэтлом и Джуно. Гидроплан прибыл из-за границы, с канадской территории, и таможенный чиновник, на этот раз американский, также не глядя подписал кюртцерскую ведомость.