— Как же проникнуть на полюс? Как можно вести там исследования? — спросил я.

— Только с помощью авиации! — убежденно ответил Михаил Сергеевич. — Но не поймите меня превратно. Ясно, что ни пять, ни десять, ни даже сотня полетов над полюсом не раскроют его тайн. Надо твердо обосноваться в центре Арктики и в течение длительного времени вести научные наблюдения. У нас есть отличный опыт исследовательских полярных станций на материке и островах. Такая же станция должна быть создана на л ь д у у Северного полюса. И это сделает наша авиация.

Бабушкин припомнил, как после челюскинской эпопеи на борту «Смоленска» высмеивали его идею: построить туристскую гостиницу на Земле Франца-Иосифа и совершать оттуда воздушные путешествия к полюсу.

— Меня, если вы не забыли, называли прожектёром, а мой план — занятной сказкой, — лукаво прищурился летчик.

— Разве теперь его оценили бы по-иному?

— Согласен, что грезить о несбыточном — занятие «для любителя», но ведь в том-то и дело, что мечта о полетах на полюс уже тогда имела реальные основания, — сказал Бабушкин. — Давно существует проект научной экспедиции на полюс, предложенный Владимиром Юльевичем Визе. Есть интересный план Арефа Ивановича Минеева. А водопьяновская «Мечта пилота»… Несомненно, что Северный полюс будет завоеван с воздуха!

Вспомнилось, как в дни плавания на «Смоленске» Михаил Васильевич работал над большой рукописью. Никто не знал ее содержания, но ходили толки, будто события развертываются в Арктике и главные действующие лица книги — летчики. То был первый литературный опыт Водопьянова; рождалась его «Мечта пилота», мечта «летчика Бесфамильного» о покорении Северного полюса…

— Из наших мечтаний, недавно еще казавшихся фантастическими, из несовершенных, подчас наивных проектов возник коллективный план научного завоевания полюса, — сказал Бабушкин. — В конце зимы мы полетим.

— Как вы думаете, если объявить запись желающих участвовать в полюсной экспедиции, многие отзовутся?

Бабушкин испуганно замахал руками:

— Вы разве позабыли, что творилось в Управлении полярных станций после возвращения челюскинцев? Только на мое имя пришло с полтысячи писем от болельщиков Арктики.

Героика борьбы полярников и летчиков в дни челюскинской эпопеи запечатлелась в сердцах советских людей. Арктические события покорили воображение молодежи: там, на Крайнем Севере, в неосвоенных областях, жизнь дарит замечательные приключения, там раскрываются лучшие человеческие черты — преданность долгу, смелость, самоотверженность, чувство товарищества.

Многих потянуло в «страну торосов и айсбергов». Уезжающим счастливцам завидовали. В помещении, где принимали на работу в Арктику, толпились юноши, девушки, приходили сюда и подростки-старшеклассники.

— Пожалуйста, направьте меня на остров Диксон, — с надеждой в глазах обращался худенький кудрявый паренек к полярнику в морской тужурке.

— Сколько вам лет?

— Шестнадцать… скоро будет… Вот-вот пойдет семнадцатый.

— То есть пока что полных пятнадцать? Подождите, дорогой мой, хотя бы годика два. Прошу следующего…

— Окончила десятилетку, знаю английский язык, согласна на любую работу, — бойко докладывала девушка с длинными русыми косами.

— Специальность у вас есть?

— Пока нет, но я могу работать в библиотеке, заниматься с детишками… Конечно, умею готовить, чинить белье, стирать. Прошу вас, не отказывайте, Арктика стала моей мечтой! Поверьте, я все сделаю, чтобы приносить больше пользы.

— Но ведь нужны люди, имеющие специальность, практический опыт. Советую вам изучить подходящую профессию… Впрочем, зайдите дней через пять: возможно, откроется вакансия в детском интернате на Чукотке…

Стремился в Заполярье и Вася Локтев, московский радист. Вот бы очутиться на мысе Челюскин или, еще лучше, на острове Уединения — узнали бы Васю! И ему представляется, как ночью, в неистовую пургу он принимает радиограмму от группы изыскателей с просьбой о помощи. Вася надевает кухлянку и шапку-ушанку, выбирается из палатки… Здесь внезапная догадка оборвала полет его фантазии: «Да ведь там, за Калужской заставой, все было похоже на лагерь полярников! Не тренировались ли те люди к арктической экспедиции?.. Но трупы?!»

Локтев был близок к раскрытию «секрета» четырех полярников. Персонал первой в мире дрейфующей научной станции «Северный полюс» готовился к жизни на плавучей льдине, и то, что увидел Вася в памятное ему воскресенье, было генеральной репетицией. Снежные холмики подмосковного поля, конечно, мало походили на грозные торосы. Под ногами была твердая почва, а не плавучий ледяной островок. Температура тоже не соответствовала условиям Центральной Арктики. Но в подмосковном лагере исследователи тренировались с немалой пользой.