Полет на остров Удд и трансполярный рейс в Америку принесли ему любовь и уважение народа, всемирную славу. Но он постоянно чувствовал себя в неоплатном долгу перед Родиной и слышать не хотел о том, чтобы оставить любимую и опасную испытательскую работу: «Я буду держать штурвал самолета, пока в моих руках есть сила, а глаза видят землю». Он остался верен своему слову до конца.

После полудня Валерий Павлович приехал на аэродром.

— Не замерзли, друзья? — обратился он к механикам. — Говорят, нынче чуть ли не все тридцать градусов!

Летчик обошел вокруг истребителя, с удовольствием подлинного ценителя оглядывая строгие его очертания.

— Все в порядке?.. Лечу!

Самолет пошел в воздух. Первый раз опытная машина поднялась над землей.

Истребитель описал круг за границей аэродрома, зашел на второй. Мотор ровно гудел в прозрачном морозном воздухе.

Люди на старте, запрокинув головы, следили за машиной. Сейчас Чкалов закончит второй круг и пойдет на посадку. Что он скажет?

На двухсотметровой высоте самолет приближался к аэродрому. Внезапно гул оборвался: что-то произошло с мотором! Люди на старте замерли.

До аэродрома оставалось пролететь каких-нибудь полтора километра. Чкалов планировал, но высота убывала слишком быстро. Прыгать с парашютом бессмысленно: земля уже совсем близко…

Чкалов на гибнущем самолете боролся. Вокруг были жилые дома, сараи, склады. Он направил истребитель к маленькой ровной площадке, но дотянуть до нее не смог — не хватило секунд…

Рабочие склада строительных материалов вышли во двор, направляясь к столовой. С нарастающим свистом неслась на них машина. Люди оцепенели. Прямо перед собой видели они нос истребителя. Вот-вот он врежется в толпу!..

Но Чкалов заметил людей. Нет, ни один не должен пострадать! И рука великого летчика отвела от них смерть. Истребитель послушно отвернул — в последний раз.

Чудовищной силы удар о землю вырвал пилота вместе с сиденьем из кабины, взметнул в воздух и бросил вниз…

Сбежались рабочие. Его бережно подняли, уложили в автомобиль, помчали в Боткинскую больницу. Машина остановилась у приемного покоя. Врач взял его за руку. Пульс не прощупывался. Сестры держали наготове шприцы. Разрезали комбинезон. На военной гимнастерке блеснули ордена Ленина и Красного Знамени, депутатский значок.

— Чкалов! — отчаянно вскрикнула сестра. — Валерий Чкалов!

Это было в третьем часу пополудни.

Главный врач больницы проводил меня в маленькую комнату приемного покоя. Ярко горели лампы. Под белым покровом лежал Валерий Павлович. Лицо его было серьезно и строго. Такое выражение принимало оно в часы, когда решались судьбы дальних перелетов, когда он обдумывал планы нового маршрута — вокруг земного шара без посадки. Пряди русых волос прилипли к влажному лбу. Брови сурово сдвинуты. Руки сложены на богатырской груди.

Ушел из жизни великий летчик-большевик, любимый народом.

Скорбью прониклась страна. На заводах Запорожья и Урала, в колхозах Полтавщины и Алтая, на берегах Волги и Енисея, в шахтерских поселках Донбасса и на далеком острове Чкалов пролилась не одна слеза. Сколько отцов и матерей назвали в те дни своих новорожденных именем великого летчика… Тысячи юношей и девушек дали клятву: быть такими же преданными родине, бесстрашными и стойкими, как Чкалов.

ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МОРЕЙ

Пришло лето 1939 года. Страна жила интересами третьего пятилетнего плана. Росло могущество социалистического государства.

Менялась карта нашей родины. Советские люди вели стальные пути и автомагистрали через пустыни, лесные дебри, горные хребты. Моря и реки соединялись судоходными каналами. Рождались города. Старшему поколению пришлось заново изучать экономическую географию — возникли Турксиб, Магнитогорск, Днепрогэс, Комсомольск, Кузбасс, Караганда, Второе Баку… Из таежных просторов Сибири, предгорьев Урала, среднеазиатских республик двигались эшелоны с хлебом и углем, нефтью и лесом, рудой и хлопком, сложными машинами, удобрениями…

Ученые проникали в недра, где тысячелетиями таились бесценные сокровища, поднимались в заоблачные высоты. Советские конструкторы создавали машины, облегчающие труд человека. Все больше появлялось отечественных автомобилей и самолетов. В недавней глухомани загорались лампочки Ильича.

Многое изменилось и за Полярным кругом. Самолеты и корабли сблизили огромные пространства Крайнего Севера с промышленными и культурными центрами. Арктика стала доступнее, потускнел ее романтический ореол. В мертвую тишину льдов и снегов, нарушаемую лишь пронзительным криком чаек и ревом зверей, ворвались властные человеческие голоса, гул компрессоров, рокот моторов, визг электрических пил. На побережье Ледовитого океана дымились костры строителей заполярных городов. Советские люди смело проникали в глубь Арктики, на нехоженые земли и одинокие островки.