– Так почему же вы просто не убьёте и меня, и его? Сколько бы проблем решили разом! И не нужно ждать невесть сколько!

Лицо Маргарет застыло, словно каменное изваяние, а в глазах промелькнула неконтролируемая злость:

– А это уже не твоё дело, – отчеканила холодно, после же скупо улыбнулась и продолжила, – Твоё дело выполнить клятву, с остальным мы поможем.

Господи, как они вообще могут говорить такие слова, как поможем, поддержим и прочее в этом же духе? О какой помощи может идти речь, если они, кто бы эти «они» не были, толкают бедную девочку на страшное преступление? Как у неё вообще язык поворачивается такое говорить?

Я склонила голову к плечу и скопировала её улыбку:

– Нет, – произнесла чётко и в тоже время спокойно.

Маменька открыла рот, будто бы в удивлении, потом закрыла его. Оглянулась на охрану и я уже приготовилась бежать, как она заговорила:

– Хорошо, раз тебе так жаль Хэмлина, то я предоставлю тебе выбор – либо ты избавляешься от мужа, либо я избавляюсь от детей.

Сомнение на мгновение вспыхнуло в душе, но я задавила его усилием воли и произнесла по-прежнему спокойно:

– Это вряд ли, – нельзя поддаваться на её провокации. Да и своим неверием я смогу выгадать нам время, надеюсь, к тому моменту, когда маменька перейдёт к активным действиям, ребята уже будут далеко от поместья. – Дети под защитой и…

Меня перебил её заливистый смех, настолько неприятный и пробирающий до дрожи, что я невольно попятилась и вновь бросила умоляющий взгляд на поместье. И, о чудо, оттуда к нам спешил Хэмлин, а рядом, крепко держа его за руку, бежала Аделия.

Маргарет тоже почувствовала приближение моего спасителя и, понизив голос, произнесла:

– Пока ты там миловалась со своим муженьком, я немного поработала с деточками. Мне не нужно будет ничего делать, они сами себя уничтожат, а ты будешь смотреть на то, как умирает весь твой щенячий выводок. Подумай, дорогая, кто тебе дороже. Только не реши увезти их отсюда, это всё равно не поможет, – предостерегла понимающе, – даю тебе два дня, а там…

Женщина замолчала на полуслове, многозначительно поигрывая бровями, а стоило Хэмлину подойти достаточно близко, как Маргарет вцепилась в мою руку и, закатив глаза, начала оседать на землю, при этом причитая:

– Дорогая, что-то мне нехорошо, – и упала бы, если бы муж не подхватил её, брезгливо морщась. Следом за ним подбежали охранники, помогая маменьки принять вертикальное положение.

К слову, о спектакле – Маргарет в самом деле выглядела так, будто ей плохо. Бледное лицо, испарина на лбу, тусклый взгляд и бледные, отдающие синевой губы.

В душе всколыхнулась тревога и присущая всем нормальным людям жалость. Но и то, и другое испарилось, потому что, пока охранники хлопотали возле женщины, будто и не были под её воздействием, она приподняла уголок губ в намёке на лукавую ухмылку. Посмотрела на меня выразительно и приложив руки к груди, показала два пальца, напоминая об отведённом сроке.

Что же, а она мастерица играть разные роли. Мне очень далеко до неё.

Хэмлин отдал распоряжение отвести Маргарет в дом и вызвать лекаря. От последнего гадюка отказалась, сославшись на перемену погоды и возраст, который, по её словам, никого не щадил, и всё так и норовила повиснуть на руках моего мужа, чтобы он самолично оттащил её в комнату. Впрочем, герцог глупцом не был, и искусно избегал матушкины посягательства. Избежал.

А когда мы остались одни, только лишь с Аделией, которая будто бы чувствовала куда больше, чем нужно и не спешила взбираться на мои ослабевшие руки, Хэмлин спросил:

– Что эта зараза сделала с тобой? – он быстро оказался рядом, загораживая меня своей мощной фигурой от всего мира разом. И мне захотелось позорно разреветься. Перекинуть все переживания и волнения на его плечи, уйти в тень и не касаться этой отвратительной истории, но… Имела ли я право на слабость? Нет, конечно, поэтому сжала руки в кулаки с такой силой, что аккуратно обстриженные ногти вонзились в ладони, причиняя отрезвляющую боль, и произнесла:

– Шутки закончились. У нас есть всего два дня.

Удивительно, но Хэмлин не стал говорить о том, что у него всё схвачено, что просчитаны все ходы и нам не о чем переживать. Он внимательно выслушал меня, предварительно отправив в дом Аделию с подошедшим к нам Хансом, чтобы не пугать малышку.

Он стоял молча, неосознанно прижимая меня к себе и ласково поглаживая по плечу горячими пальцами. Думал. Взвешивал. Решал.

– Учти, – сказала твёрдо, – я не хочу играть роль жертвенной овцы. Я хочу знать о том, что ты планируешь со всем этим делать.