Зак слушал меня молча с бесстрастным выражением лица, лишь в конце безрадостно хмыкнул:

– Увы, госпожа Аннэт, не всем везёт так, как Алексу, – теперь уже он улыбнулся шире: – Кстати, как он?

– Хорошо, – ответила спешно и продолжила тему, меня интересующую: – Зак, но ведь так нельзя! Детей бьют, они голодают, и…

Меня перебили:

– Бьют их, положим, за дело, и довольно редко, а вот еда… Здесь дела и впрямь обстоят худо, – мне не понравилось, как он сказал о телесных наказаниях, словно их присутствие в жизни беспризорных детей было нормой.

– Зак, я не понимаю, – прошептала, нахмурившись.

Парень усмехнулся, едко как-то и произнёс:

– Госпожа Аннэт, я ещё в прошлый раз сказал вам, что не всем повезло родиться в семье, где о нём заботятся и его любят, так что порой розги единственный весомый аргумент, который дети могут понять…

Он сказал что-то ещё, что-то такое бесчеловечное по моим меркам и меркам мира, где я выросла, но после слова «розги» перед моими глазами почему-то всплыла незнакомая мне комната, обставленная довольно скудно. Там, в этой комнате, на скамье сидела я, то есть не я, а настоящая Аннэт, и над ней возвышалась её мать, в руке которой были те самые розги. Она замахивается и с силой опускает их на спину девушки… Та кричит, а вместе с ней, кажется, кричу и я…

После такой феерии я ожидала очнуться где-нибудь в густой траве, это если Заку не хватило бы сил удержать меня, но нет, воспоминание растаяло и я увидела всё тот же деревенский простор и редкие корявые деревца. Я не упала, не провалилась в беспамятство, а судя по не сильно обеспокоенному лицу молодого наставника, даже не закричала. Значит крик мне тоже померещился? Признаться честно, я всё ждала, что прежня хозяйка тела хоть как-то даст о себе знать, но Аннэт выбрала самое что ни на есть неподходящее время.

– Госпожа, вам нехорошо? – Зак держал меня за руку, не то чтобы крепко, опасаясь моего обморока, но с явным намерением так просто не отпускать. И в этом прикосновении было куда больше, чем просто желание помочь.

– Да-да, – повторила дважды, отчего-то не в силах совладать с нахлынувшей нервозностью. Так, о чём мы говорили? Ах, да, о наказаниях… Осторожно, но настойчиво высвободила свою ладонь и сделала шаг назад, чтобы оказаться на безопасном расстоянии. Отчего-то его прикосновение неприятно жгло в районе запястья, хотя он меня там вовсе не касался. Странное чувство… Мне же нравился этот молодой человек, не в том смысле, как мужчина, а чисто по-человечески, но сейчас внутри поднялась волна протеста, упорно толкающая меня прочь от него. Поддавшись неясному порыву сделала ещё один шаг назад и заговорила, лишь бы разрушить то напряжение, что стало почти ощутимым между нами: – Зак, я всё понимаю, что детей нужно учить уму разуму, но… Это вовсе не педагогично!

Понятно, что озлобленным и вечно голодным детям сложно донести простые истины, но ведь и розги не решают проблему, а лишь усугубляют её, удваивая озлобленность и понимание, что никто и никогда не поможет им, кроме самих себя.

Молодой человек сдаваться и соглашаться со мной не спешил:

– А что же по-вашему педагогично, позвольте спросить? – по его губам скользнула ироничная улыбка, такая, которой он будто бы хотел сказать: «Я вас, конечно же, уважаю, и вообще вы мне симпатичны, но при всей своей симпатии я считаю вас всего лишь избалованной девицей, которая вознамерилась взять на себя роль благодетельницы, плохо понимая, какие последствия она влечёт за собой».

Я усмехнулась, легко провела кончиками пальцев по запястью, радуясь тому, что неприятный зуд утих, и ответила:

– Если бы им было, что терять, то телесные наказания, возможно, имели бы хоть какую-то силу. Этим же детям терять нечего, и розгами, – при этом слове внутри разлился неприятный холод, – вы их ничему не научите.

Зак молчал и молча же изучал моё лицо с целую минуту, потом повёл плечами, и оглянулся на приют, откуда были слышны детские голоса:

– Возможно вы и правы, но говорить всегда легче, чем что-то сделать.

Тут он прав и его слова достигли цели – мне стало стыдно. Что я могу сделать? Пожалеть их, дать пару «ценных» советов и сбежать в поместье, где пусть меня за хозяйку и не считают, а всяко сытно накормят и купят необходимую одежду? Муженька, с его верой в управляющего именно в этот момент хотелось придушить. Что ему стоило разрешить мне распоряжаться хотя бы теми деньгами, которые он выделил бедной жёнушке на всякие мелочи?

– Госпожа Аннэт, – Зак решил перевести тему, – Я могу поехать с вами и забрать Тая и Рею…

Я недовольно посмотрела на него:

– Думаю, им пока лучше остаться в поместье, – к тому же, подозреваю, ребята сочтут его приезд за нарушение данного мною обещания, а нарушать я ничего не желаю. Потому что я пообещала, а обещания стоит сдерживать.

Парень усмехнулся и на этот раз вовсе без иронии сказал:

– Госпожа Аннэт, вы не сможете спасти всех обездоленных детей.

Упрямо качнула головой:

– Всех – не смогу, но хотя бы для части из них постараюсь сделать всё возможное.