— Только если ты сама хочешь и не пожалеешь об этом потом, — спокойно ответил он, взглядом указывая на пустую бутылку вина.

Ивена не знала, пожалеет ли, но очень захотелось хоть немного побыть откровенной с кем-то, кому можно доверять. Кастору доверять хотелось, вопреки тому, что он маг.

— Мы дружили втроем: я, Алирин и Верена. Вместе играли во дворе, вместе пошли в школу. Были как сестры, и никто из нас не был лишним. Часто веселились друг с другом. И однажды Алирин пригласила нас в гости, когда нам было по шестнадцать, потому что все ее домашние уехали. Предполагалось, что мы переночуем у нее, но Верена вдруг передумала, вспомнив о каких-то утренних важных домашних делах. Было уже довольно поздно, и нам не хотелось ее отпускать. Мы отговаривали, но Верена настояла на своем, и Алирин все-таки отпустила. Мы ждали, когда Верена сообщит нам, что пришла, но она не появлялась в сети, а на звонки не отвечала. Звонили ее маме, но она тоже начала беспокоиться, ведь Верена домой так и не вернулась. А на следующий день нашу подругу нашли мертвой.

Ивена затихла, отрешенно глядя в пол. Те жуткие минуты по сей день оставались так свежи в памяти, будто это случилось вчера. Кастор внимательно смотрел на нее и слушал.

— Ее убил маг, — продолжила она. — Как выяснилось позже, Верена шла домой, и по дороге ее поймал мужчина. Телекинетик. Я не знаю, что было в голове у этого маньяка, но то, как он надругался над Вереной, страшно представить. Никто ничего не видел, но экспертиза показала, что сначала тот больной ублюдок чем-то тяжелым пробил голову Верены, потом изнасиловал ее, а позже спрятал за мусорными баками тело. Согнул и переместил баки так, чтобы было незаметно. Но это заметили. Не знаю, как именно, но потом убийцу нашли и казнили. Мы были в шоке. Да и до сих пор отчасти в нем, ведь невозможно понять, как можно так зверски поступить с человеком. Верена никому не делала зла, но умерла от рук мерзкого мага, потому что просто оказалась у него на пути. Мы с Алирин и до этого были предвзяты к магам, но после стали ненавидеть их еще больше. Особенно Алирин. На ней трагедия гораздо сильнее отразилась, ведь она по-прежнему чувствует вину за то, что устроила нам ночевку, за то, что позволила Верене уйти так поздно домой, не удержала. Если бы не все это, может, наша подруга была бы жива. Но ее убил маг. Десять лет прошло, а боль никуда не делась.

— Ивена, не обижайся на то, что я скажу, — аккуратно начал Кастор, — но вы судите неправильно. Дело ведь не в том, что убийца оказался магом. Дело в том, что это такой человек. История ужасна, в этом нет сомнений. И я понимаю, как тебе и твоей подруге больно и обидно. Но Верену мог убить и обычный человек. Разве только маги совершают преступления? Нет, это далеко не так. Среди людей без сверхъестественных сил тоже есть убийцы, воры, насильники. Просто когда преступление совершает маг, на этом делают больший акцент, потому что якобы Бог против нас. Никто не удивляется преступлениям, если их совершают маги, ведь мы по умолчанию грешники. Но то, что абсолютно все маги опасны, придумал человек, а не Бог. И я согласен с тем, что маг может быть опасен. Но точно так же может быть опасен и человек без магии. Понимаешь, это никак не связано.

— Но Верену убил именно маг, применяя свои силы.

— Это просто совпадение. Вероятно, где-то на другом конце земли подобное убийство совершил обычный человек, но просто ты этого не видела и знаешь только о случае с твоей подругой. Другой человек мог так же расшибить чью-то голову и спрятать потом труп за баками, просто делал бы он это своими руками, а не с помощью магии.

Ивена подняла взгляд на его глаза. Так хотелось увидеть в них подтверждение, что то, о чем говорит Кастор, — истина, и дело вовсе не в магии. Умом она понимала это, но затруднялась с тем, чтобы полностью принять.

— Я никогда не сомневалась в том, что Бог прав. Но ты и еще некоторые поступки других магов заставили усомниться, и я не знаю, что мне делать, — обреченно и искренне призналась Ивена, потирая пальцами лоб. — Когда я пытаюсь заводить с кем-то разговор о подобном, все смотрят на меня, как на сумасшедшую, и я их понимаю. Я сама на себя так смотрю.

Мгновенно стало легче после того, как Ивена наконец-то призналась в своих ощущениях кому-то. Пусть даже магу.

— Ивена, ты не сумасшедшая, — убедительно заверил Кастор. — Наоборот, ты нормальная. В тебе есть человечность, если ты начала так думать.

— Но Бог мне этого не простит, ведь так думать неправильно, так нельзя… — еле слышно прошептала она.

— Допущением о том, что люди хорошие, ты не причиняешь никому вреда. Поэтому тебе не за что себя винить.

Ивена думала поспорить, но расхотелось. Стало приятно допускать мысль, что Кастор как раз из этих хороших людей.

Действие вина начало потихоньку отступать, освобождая место неловкости. Ивена осознала, что вызвала вечером человека к себе, задержала. Она не просто болтала с ним, а откровенничала. Надо ли ему это? Что он теперь будет думать о ней? Все это может выглядеть странно и неуместно. А если вообще захочет как-то обратить новую информацию против Ивены?

«Нет, глупости. Он на такое не способен!» — подумала она. Но вслух виновато произнесла:

— Слушай, извини, что я тут тебе на уши присела. Вроде как позвала на пятиминутное дело, а заболтала и отняла время.

Кастор улыбнулся, допил чай и поставил кружку.

— Не извиняйся, в этом ничего страшного нет. Тебе захотелось кому-то выговориться. И я знаю, что тебя не все поймут. Но я понимаю. Поэтому заранее хочу попросить, чтобы ты потом ни о чем не жалела. Хорошо?

Его взгляд был таким глубоким, что Ивена поверила. Во все, что он когда-либо ей говорил.

— Хорошо, — согласилась она.

— Вот и славно. Между прочим, я и сам очень хотел еще раз выпить чаю в твоей компании, да как-то не было повода позвать.

Они посмеялись, но Ивена так и не поняла, пошутил Кастор или сказал правду. Уточнять показалось глупым.

Провожая Кастора в коридоре, Ивена по привычке попросила написать ей, когда он будет дома. После ситуации с Вереной всех отпускать поздно было страшно. Ивена не подумала о том, что Кастор вполне смог бы за себя постоять, будучи взрослым мужчиной, еще и магом, но он отнесся к просьбе с пониманием и даже будто обрадовался такой заботе.