Ивена зашла в подъезд и медленно поднялась к квартире Кастора. Хорошо хоть тело помнило, где нужная дверь, потому что разум полностью затуманился едким дымом из скорби и отчаяния. Рука слабо постучала. Так тихо, что можно было усомниться, услышит ли хозяин. Но он услышал.

Кастор встретил Ивену улыбкой, но она продержалась лишь пару секунд. По стеклянному отрешенному взгляду, который на него даже не направлялся, он явно понял, что что-то не так.

— Что с тобой? Тебе плохо?

Закрыв дверь, Кастор приблизился к Ивене и взял ее за плечи. Он пытался посмотреть в глаза, но она прикрыла их. Веки задрожали, и по щекам скатились слезы, которые все это время приходилось сдерживать, но больше не получалось.

— Я не могу так больше… — дрожащим голосом произнесла Ивена. — Я не знаю, что мне делать и как дальше жить…

Кастор аккуратно снял с нее тонкий плащ и повел в гостиную, продолжая держать за плечи. Подойдя к дивану, Ивена тут же рухнула на него, зажимая лицо руками. По старой привычке в голове родилась мысль, что маг не должен видеть ее эмоции и слабость, но она отмела ее. В данный момент только Кастор способен понять. Никто другой не поможет, да и не хотелось больше ни к кому.

Он сел рядом и мягко притянул Ивену к себе, бережно обхватил руками. Она не стала препятствовать. Наоборот, почувствовав человеческое тепло, обняла в ответ и положила голову Кастору на плечо. Так, словно делала это уже не в первый раз, и это что-то вполне естественное.

— Это же так жестоко… Это так неправильно… — шептала Ивена.

— Ты о казни?

Она молча покивала, не в силах ответить. Еще несколько минут просидела вот так, молча и плача. Рука Кастора легонько поглаживала ее спину. Вскоре Ивена попыталась взять себя в руки и успокоиться. Чувствуя, что слезы отступили, она отстранилась от Кастора, просто садясь рядом.

— Ты видел трансляцию?

— Да, — мрачно ответил он.

Сокрушенно взявшись за голову, Ивена призналась:

— Маг, которого застрелили вторым, был моим подопечным. Это я приговорила его к казни. Он уже попадался на магических преступлениях, которые делал на благо для семьи. Как я поняла из допросов, на него и на его семью кто-то охотился. Какая-то банда донимает семьи, в которых есть маги, и они специально добивались того, чтобы Цеверта казнили. Теперь он умер, а жена и дети остались одни. А вдруг их продолжат преследовать? Вдруг они в опасности? Кто теперь их защитит? Они стояли на казни и смотрели, как их отца убивают, плакали. Господи, как это ужасно… Как они теперь будут жить?

Эхом раздался возглас мальчика, а перед глазами всплыл образ горюющей семьи. От этого слезы Ивены вновь вернулись, и она зарыдала сильнее прежнего. Кастор, не в силах спокойно сидеть в стороне, снова придвинулся к ней, положил руку на плечо. Ивена надрывным голосом, иногда прерывающимся от всхлипов, продолжала говорить:

— Мне так больно от осознания, что именно я привела человека к казни. Хорошего человека. Я знаю, что магия — грех, но… Почему Бог позволяет творить такое? Почему не дает разобраться, что есть добро, а что — зло? Почему всю магию представляют только злом? Всю жизнь твердят, что Бог однажды поведал великому ученому истину о том, как устроен мир, рассказал о постулатах, запретил магию, но почему он не учел все варианты? Я не понимаю…

— Во-первых, ты не виновата, — заверил Кастор, — ты исполняла свои обязанности. Пока ты инквизитор, ты не можешь поступать иначе, как бы сильно ни хотелось. Во-вторых, то, что нам твердят о Боге, — полнейшая ерунда. Я знаю, что верующему человеку сложно допустить это, но ведь ты сама уже задумалась. Разве мог бы он сводить все к тому, чтобы добрых и хороших людей убивали? Я так не думаю. Я уверен, что если Бог существует, то он за жизнь, за справедливость, за добро. Не важно, маг человек или нет.

— Но ведь непонятно, откуда магия взялась, Бог не знает этого.

— Ивена, не будь такой наивной. Человек не в курсе того, о чем знает Бог. То, что магия — нечто неизведанное и опасное, придумали сами люди. Это действительно та область, которую тяжело изучить, и проще принять как факт, что магия плоха. Неизученного всегда боятся и желают запретить. Магия — сила, доступная далеко не каждому. И те, кому она неподвластна, желают иметь власть над ней. Церковь играет нами. Проще сослаться на Бога, чем признать, что магию запретили люди, которым она неугодна.

Ивена подняла взгляд на Кастора, пытаясь вновь убедиться, что все его слова правдивы. Однако до сих пор было сложно полностью себе признать это. Но хотя бы слезы прекратились.

— Понимаешь, я же верила всю жизнь в то, что мы все живем правильно. Верила в Бога и в то, что он говорит. Думала, что это действительно говорит он.

— Если он правда есть, то точно не такой, каким его представляют люди, — убеждал Кастор. — Вряд ли Бог напрямую трактовал, как надо жить. Но я считаю, что правило должно быть таким: жить по совести, не причиняя вреда другим. Не важно, маг ты или нет. Я уже не раз говорил, что плохим человеком может быть кто угодно. Но все ополчились именно на магов. Однако мы такие же люди, которые просто хотят нормально жить. Обидно, когда тебя судят не по поступкам, а просто за то, каким ты родился, а ведь это не зависит от нас. Может, я бы не хотел быть магом, но все-таки являюсь им. И я хочу, чтобы люди наконец-то поняли, что всеми нами управляет не Бог, а такие же люди. Нам решать, по каким правилам жить. Просто те, у кого власти больше, могут эти правила закреплять.

— Понимаешь, это так тяжело — в один момент разочароваться в деле, которому решил отдать себя, посвятить свою жизнь, — в голосе Ивены сквозило отчаяние. — Я раньше не задумывалась о том, что ты говоришь, а слепо смотрела на все, веря, что так и надо. Я шла к цели, но теперь осознала, что эта цель не оправдана. Но я не знаю, как жить по-другому. Я же не умею иначе…

— Если тебе действительно это кажется неправильным, то ты можешь отстраниться от этого дела. Никогда не поздно поменять свою жизнь.