Затем я достал флакон с густой синей жидкостью — это была кровь пустынного червя. Вылив её в выемку со знаком смерти, я перешёл к следующему элементу.

Фляга с водой из оазиса отправилась в ячейку воды. Горсть песка из пустыни — в землю. Четыре из пяти компонентов были на месте. Оставался последний — дух.

Дух, шинсу, энергия… Значит, для завершения ритуала нужна была чистая сила?

Собрав шинсу на кончиках пальцев, я осторожно влил его в последнее углубление.Марьяна скептически посмотрела на меня.

— И всё?

Ничего не происходило. Но тут на панели появилась подсказка:

[Повторяй слова: Духи древних, откройте ворота тайны, пусть секреты явятся мне…]

Слова выглядели… странно. Будто я какой-то культист, замышляющий недоброе. Впрочем, выбора не было. Пришлось напевать эту чушь.

Как только я произнёс заклинание, компоненты начали светиться, каждый своим цветом: глаз рыбы — зелёным, кровь червя — фиолетовым, вода — голубым, песок — золотистым, а шинсу — ослепительно белым.

Я произнёс последние слова:

— Впустите же наследника!

Воздух замер. Звук застыл, будто мир затаил дыхание. Компоненты слились в единый сгусток света и устремились к двери.

Символы на её поверхности вспыхнули, и впервые за многие века древний механизм пришёл в движение.

Марьяна наблюдала за этим с непониманием, в её глазах читалось потрясение.

— Как… как ты это сделал?

Я лишь усмехнулся и спокойно ответил:

— Потому что я много читаю. Знание — это сила. Если ты обладаешь знаниями, ты способен на невероятное. Пойми… — я указал на голову. — Истинная сила находится здесь.

В зале наблюдения старейшины неотрывно следили за экранами.

То, что они сейчас видели, было по-настоящему завораживающим. И причиной тому точно был не Ефим Берия со своей однообразной добычей камней.

Все взгляды были прикованы к двум другим фигурам — Алексею Некрасову и Марьяне Зерновой.

— Они что, действительно нашли вход в Лабиринт Червей?

— Да… Сколько лет туда никто не заходил.

Лабиринт был известен. По слухам, его ходы были столь запутанными, что, казалось, уходили прямо к центру планеты. Конечно, проверить это никто не мог.

— И что с того? — недовольно проворчал Старейший Осьмой. — Это же ловушка. Они просто тратят драгоценное время!

С ним согласились почти все. Срок был ограничен — всего три дня, и тратить их на лабиринт казалось глупостью. Только всё изменилось, когда двое путников наткнулись на дверь.

— Ха! — кто-то усмехнулся. — Их удача не так уж и плоха. Вот только толку? Нам давно известна эта дверь. Туда отправлялись сотни, если не тысячи людей. Исследовали, пытались открыть… И что?

Осьмой по-прежнему оставался скептиком. В его голосе звучала холодная логика: раз никто не смог раньше, значит, и сейчас не смогут.

Впрочем, тогда заговорила Озара.

— Этот юноша… Он другой. Сможет ли он открыть дверь?

— Глупости!

Тот сильно раздражался, когда ему перечили. Особенно с его силой и занимаемым постом. У Осьмого было глубокое самомнение: он всегда и во всём считал себя правым.

— Невозможно открыть эту дверь! Если он справится, я сниму свой правый сапог и съем его прямо здесь!

— Да? Тогда договорились!

Оазара тоже не была из робких. Особенно когда речь шла о защите способностей столь выдающегося ученика.

Все замерли, наблюдая, как Алексей начал извлекать компоненты. Один за другим.

Раньше никто не понимал, зачем он внезапно вырезал глаз рыбы и убрал его в пространственное кольцо. Почему взял кровь червя или обычный песок из пустыни? Какой в этом был смысл?

Они думали, что он просто придаёт этим вещам несуществующую ценность, и насмехались над ним, как над жадным хомяком.

А теперь?

Теперь всё сложилось в единый пазл.

— Невероятно… — едва слышно прошептал Виктор Степанович, но его слова услышали все. И думали точно так же.

СКРИИИП!

Врата тяжело открылись. Старейшины замерли в напряжённом ожидании.

Что скрывалось за ними?

Внутри нас встретил просторный круглый зал с высоким куполообразным потолком.

Везде было пусто, кроме одного — в центре зала возвышалась колонна из белого мрамора, что само по себе уже казалось необычным.

Только больше всего привлекал внимание сияющий шар, парящий на самой её вершине.

— Это ещё что такое? Фонарь? — бросил я, вполне довольный своей шуткой.