Шрифт:
– Родственникам сообщили? В полицию?
– Не успели, - выдыхает фельдшер.
– Амина, займись, - жестко чеканит, не оглядываясь на меня.
Чувствует, что я рядом. И знает, что не подведу. Это не первое наше дежурство вместе, но именно сейчас я теряюсь.
Сердце заходится в груди, а колени подкашиваются.
Непослушный взгляд вновь мечется в сторону беременного живота. Оцениваю объем и навскидку подсчитываю срок. Ориентировочно тридцать недель. Может, тридцать две, не больше.
Мы с Германом уже были в отношениях, когда она забеременела.
Временно усыпляю в себе ревнивую женщину, чтобы включить сосредоточенного медика. Последний сейчас нужнее. Жизнь человека – главная ценность. Остальное потом, даже если на больничной каталке… любовница моего будущего мужа.
Откуда она взялась? Почему именно сейчас, когда у нас все наладилось?
Ошибка… Какая-то ошибка… Или глупая шутка…
Набираю номер, а сама украдкой прислушиваюсь к дальнейшему разговору врача с загадочной пациенткой. Почти не дышу, захлебываясь накатывающей паникой.
– Вы меня слышите? – Демин щелкает пальцами перед ее лицом, убирает прилипшие ко лбу чёрные пряди волос, слегка похлопывает по щекам, приводя в чувство.
– Помните, как вас зовут? Фамилия? Есть родственники или близкие, кому мы могли бы сообщить, что вы в больнице?
Брюнетка заторможено взмахивает ресницами, фокусируется на его лице и расплывается в мягкой улыбке. Бесцветные глаза наполняются надеждой.
– Только ты, любимый, - лепечет из последних сил, лихорадочно цепляясь за его одежду.
– Спаси нашего сына, умоляю.
Глава 13
Герман
– Спаси нашего сына, умоляю.
Бредит. Не по адресу. У меня в принципе не может быть детей.
Однако голос кажется мне знакомым. Мельком прохожусь взглядом по лицу, бледным щекам, обескровленным губам. Под размазанным макияжем и грязными подтеками ни хрена не распознать. И я сейчас не о личности, это будем выяснять позже, а о её состоянии.
Беременность. Тридцать две недели. Кровотечение.
Отбрасываю эмоции, абстрагируюсь.
Работает врач, сосредоточенный и внимательный. Офигевший мужик присоединится потом, когда получится вытащить мать и дитя с того света. Их здоровье – единственное, что на данный момент имеет значение.
Пациентка отключается.
– Дерьмо собачье, - срываюсь, не успев толком осмотреть ее.
– Везите в операционную, - выплевываю сокрушенно.
Если я правильно оценил ситуацию, то боюсь, у меня катастрофически мало времени. Шанс один из миллиона. Лучше бы я ошибался, но…
– Ты знаешь её? – тихо шелестит за спиной.
Молча врезаюсь взглядом в каталку с потерявшей сознание беременной. Не моргая и не дыша. Напрягаюсь, обращаясь в камень. Мысленно прикидываю план дальнейших действий. Медленно и без энтузиазма переключаю внимание на Амину.
– Разумеется, нет, - отвечаю после паузы. Раздраженно и грубо.
Не вовремя она включает ревнивую бабу. Это бывает редко. Я бы сказал, никогда. Вижу ее такой растерянной и шокированной впервые. Именно тогда, когда она остро нужна мне.
– А она тебя, кажется, да, - шепчет, поджимая губы.
– У нее травматический шок, она себя не помнит, - отмахиваюсь небрежно и зло. Матерюсь себе под нос.
– Вызови анестезиолога и бригаду, потребуется экстренное кесарево, - отдаю приказы стальным тоном.
– Сама останься на посту.
– Почему? Я не раз ассистировала, в том числе и лично тебе…
Она чёртовски права. В профессии мы единое целое. Мне с ней комфортно работать. Плечом к плечу, как команда. Но не в этом случае...
– Млять, Амина, не глупи, - выплевываю резко.
– У нас нет ни её обменной карты, ни данных, ни анализов. Оперируем вслепую. Я не хочу тобой рисковать.
Вижу немой укор и затаившуюся обиду в больших глазах. Убеждаюсь в правильности своего решения. Разворачиваюсь на пятках и быстрым шагом направляюсь в оперблок.
Мы боремся за жизнь матери и младенца из последних сил. Вся бригада задействована, только Амины не хватает. Шумно выдыхаю в маску, чувствую, как капелька пота ползет по виску, бросаю взгляд исподлобья на стремительно бледнеющее лицо пациентки.