Широко распахиваю глаза, чтобы разбиться о непроницаемый, почти прозрачный взгляд Германа.

– С моим? – еле лепечу.

Выверенными движениями ощупав мой живот, он убирает ладонь, будто обжегся.

– Тонус повышен, - бросает на одном выдохе, пока я одергиваю свитер. – Амина, у нас нет твоих данных. Ты нигде не наблюдалась?

– Нет, - отвечаю односложно, не понимая, что происходит и почему Герман так холодно реагирует на, казалось бы, долгожданную новость. Или мечта об общем ребёнке была только моей? А ему всё равно, ведь у него уже есть сын…

– Почему? Из-за Марата? – хмурится.

– Да, - киваю, глотая всхлипы и отвлекаясь на ноющий живот.

– Он тебя больше не тронет, если ты разрешишь мне тебя защитить, - гремит строго и убедительно. Герман сейчас такой же, как в момент нашего знакомства. Готов украсть меня, спрятать от всего мира, накрыть собой.
– Были ли какие-то травмы? – произносит с трудом, будто испытывает при этом физическую боль. – Ушибы, падения? Что-то, что могло спровоцировать угрозу выкидыша….

– Нет, ты что. Ничего подобного! – в панике приподнимаюсь на локтях, но Герман жестом приказывает мне лечь.
– Я просто… перенервничала.

– ЭКО или естественная беременность? – задает неожиданный вопрос.

Мы оба замираем. Он в ожидании ответа, я – в глубоком шоке.

– Естественная, конечно! Герман.…

– Срок? – перебивает резко. – Дата последней менструации?

Делаю глубокий вдох, чтобы выпалить ему правду, а заодно и всё, что я о нём думаю, но воздух горячим, горьким сгустком застревает в легких. Дверь палаты распахивается, и на пороге появляется Светлана с бутылкой минералки в руке.

– Амина, твой псих мелькнул в приёмке, но сразу же ушёл, так что выдыхай. Правда, Богомолова всё равно не спешит… - осекается, увидев Демина. – Герман Янович? Я не знала, что вы вернулись… Значит, всё под контролем, - не спрашивает, а произносит как факт.

Лана широко улыбается мне, ведь давно догадалась, кто отец моего малыша. В больнице почти все в курсе, кроме самого виновника, который строит из себя отстраненного, сухого врача.

Искоса поглядываю на невозмутимого Демина и проглатываю соленый ком обиды. Очередной спазм, сильнее всех предыдущих, сковывает живот. Меня словно выворачивает наизнанку, и я не сдерживаю жалобного вскрика:

– Больно! А-ай.

– Светлана, подготовь кабинет УЗИ, - рявкает Герман с нескрываемым беспокойством.

Стальная броня под медицинским халатом трескается, обнажая истинные чувства, но я настолько поглощена страхом за нашего малыша, что не замечаю ничего вокруг. Обвиваю его шею, когда он подхватывает меня на руки, и обессиленно роняю голову на вздымающуюся грудь.

– Сейчас посмотрим, не волнуйся, - мягко шепчет мне на ухо.

Боль постепенно отступает. Хватаю губами кислород, и от его переизбытка кружится голова. Прихожу в себя на кушетке под стук сердечка, доносящийся из аппарата УЗИ.

Тук-тук-тук... Звучит как музыка.

Все хорошо. Наш сильный малыш. Мы его не потеряли.

– Сердцебиение учащенное, - произносит Герман заторможено.

Он водит датчиком по моему животу, неотрывно всматриваясь в монитор. С каменным лицом изучает показатели. Не моргает и, кажется, будто совсем не дышит. Внимательно считывает с экрана моё не озвученное признание.

– Срок беременности по УЗИ…

Короткая пауза, которая кажется мне вечностью. Тяжелый, рваный вздох – и датчик летит на пол, а следом доносится приглушенный, обречённый голос:

– Почему сразу не сказала?

– Ты улетел, - сипло. И отвожу взгляд.

Наш острый зрительный контакт ранит. Как и его недоверие. Не могу видеть удивление и сомнение в любимых глазах. Неужели Герман допускает мысль, что я могла забеременеть от кого-то, кроме него? Как бы я подпустила к себе чужого мужчину? Я не так воспитана…

«Его же подпустила, будучи замужем за Маратом»,– ехидно напоминает внутренний голос.

В сознании всплывают нравоучения родителей, и я чувствую себя отвратительно. Все отреклись от меня, как от прокаженной блудницы. Единственный и последний мой близкий человек посчитал меня грязной предательницей.

– Если бы я знал.… - Герман проводит ладонью по взмокшему лбу, на секунду прикрывает глаза, массирует виски, словно страдает от головной боли.
– Я бы забрал тебя с собой, Амина! Не спрашивая, - повышает голос.

Цокнув разочарованно, он наклоняется, как мне кажется, за упавшим датчиком, но вместо этого вдруг подается ближе ко мне и проводит ладонью по испачканному гелем животику.

Застываю растерянно. Из-под полуопущенных ресниц наблюдаю, как Герман невесомо касается губами пупка, прижимается щекой к небольшой округлости, будто слушая и обнимая нашего кроху. Уверена, он там внутри всё чувствует, поэтому мне становится легче.