Я изумлённо оборачиваюсь, хмурясь.

— Ты что, воруешь мою идею?

Дом встречает мой взгляд. В его карих глазах мелькает какое-то неразгаданное чувство.

— Это хорошая идея.

Я ещё не решила, хочу ли я спорить с ним из-за его решения набить такую же татуировку, но Реджи уже подзывает меня к креслу. Он переносит подпись Джоша на специальную кальку, а затем прикладывает её к моей коже, оставляя отпечаток.

И даже просто видя этот почерк на себе в виде временного фиолетового контура, я понимаю, что сделала правильный выбор. До конца моей жизни кусочек моего брата будет на моём запястье. Куда бы я ни пошла, он всегда будет со мной — пусть и таким маленьким способом.

Игла впивается в кожу жгучей, резкой болью.

Я сжимаю зубы и вглядываюсь в стену с эскизами, мысленно вырисовывая линии на чужих рисунках, чтобы отвлечься.

— Готово, — объявляет Реджи быстрее, чем я ожидала.

Но я всё равно рада, что боль наконец закончилась.

Я опускаю глаза, и слова застревают у меня в горле. Но даже если бы я смогла говорить, я не уверена, что нашла бы нужные слова, чтобы передать, насколько важно для меня видеть С любовью, Джош на своём запястье.

— Выглядит отлично, — раздаётся низкий голос, и я поднимаю взгляд, встречаясь с глазами Дома.

— Тебе должно оно нравиться, раз уж ты набиваешь такое же, — пытаюсь сострить я, но голос выходит почти бесшумным, прерывистым.

Мне часто не хватает дыхания. Просто с Домом это случается чаще.

Его губы дёргаются в слабой тени улыбки, и он наблюдает, как Реджи бережно очищает татуировку, затем накрывает её прозрачной плёнкой.

— Теперь твоя очередь, здоровяк.

Я соскальзываю с кресла, уступая место Дому. Реджи убирает использованные инструменты, меняет иглы, распечатывает новый перевод эскиза.

— Какое запястье?

Дом смотрит на свои руки, затем расстёгивает ремешок часов Джоша.

— Подержишь?

Он протягивает мне аксессуар.

В отличие от того дня в домике, я принимаю их, осторожно прижимая к груди.

Пока Реджи готовит Дома к тату, я машинально перебираю часы пальцами. Кожа браслета тёплая от прикосновений Дома, а металлическая задняя крышка всё ещё хранит тепло его тела.

И именно тогда я замечаю это.

Небольшую выбоину на гладкой поверхности. Я переворачиваю часы, вглядываясь в нижнюю часть корпуса, и замечаю гравировку. Простое послание.

Братья навсегда — Д

Д — Дом.

Дом подарил эти часы Джошу. А в конце мой брат вернул их обратно.

Реджи отправляет нас на лавандовые поля в Топике.

Гектары сиреневых кустов тянутся во все стороны, почти такие же яркие, как закат, разрисовывающий облака в небе.

Оказывается, мы приехали как раз вовремя — скоро начнётся сбор урожая. Мы могли бы застать лишь пустые поля. Разве это не было бы иронично? Привезти прах моего умершего брата к лаванде, которую он так хотел увидеть при жизни, только чтобы обнаружить, что мы снова опоздали.

Я бреду между рядами цветущих кустов, позволяя пальцам скользить по ароматным стеблям, размышляя о времени и о том хитреце, которым был мой брат.

— Как думаешь, он хотел, чтобы мы вернулись сюда снова?

Слова срываются с языка прежде, чем я успеваю осознать, стоило ли их произносить. Дом идёт за мной, такой высокий, что даже на расстоянии его присутствие ощущается физически.

— О чём ты?

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему, стараясь не обращать внимания на то, как угасающий дневной свет заставляет его тёмные волосы казаться местами золотистыми.

— Я имею в виду пляж среди зимы. Светлячков. Личинок. Что угодно. Их ведь не увидишь круглый год. И вот это место.

Я обвожу рукой лавандовое море, радуясь, что другие посетители достаточно далеко, и слышать меня может только Дом, который смотрит на меня с непроницаемым выражением.

— Лаванда цветёт только в определённые месяцы. Мы просто оказались здесь в нужное время. Чистая удача.

Я опускаю руку.

— А что, если это была не удача? А что, если бы мы приехали, а поля уже были собраны? Что, если бы мы пришли в Чернила Долго и Счастливо, а они бы были закрыты? На день, на неделю?

— Ты думаешь, Джош хотел, чтобы мы совершили эти поездки больше одного раза.

Дом сжимает и разжимает челюсти, обдумывая моё предположение.

Я усмехаюсь.

— Думаю, он бы посчитал это забавным, если бы нам пришлось. Мы же говорим о Джоше. Человеке, который вечно был в дороге. Который никогда не говорил мне точно, где находится, а только называл часовой пояс и давал парочку намёков.

Иногда он мог быть настолько раздражающим, что я просто отказывалась участвовать в его игре. А иногда я проводила полчаса, изучая, что такое гривистый волк и у какого водопада он может пить, чтобы понять, в какой части света находится мой брат.