— Ох. Эм, спасибо.

Я сглатываю и дышу носом.

— Это… очень милое предложение.

И это правда. Чертовски милое. Потому что Розалин такая и есть — добрая, великодушная, заботливая.

Именно поэтому мне так сложно находиться рядом с ней.

Потому что каждое её внимательное и продуманное действие напоминает мне, какая я по сути — мрачный, колкий тролль.

Одна только мысль о том, чтобы вместе с ней вспоминать Джоша, вызывает у меня тошноту. Я знаю, что большинство её историй будут включать и Дома — ведь они трое годами были лучшими друзьями.

Какой в этом смысл?

Чтобы лишний раз вспомнить, сколько раз я не была рядом с братом?

Или чтобы она снова пережила счастливые моменты с Джошем и своим бывшим мужем?

Может, диагноз и сломал их брак, но я не могу избавиться от мысли, что однажды Розалин осознает свою ошибку, как и тогда, тем летом. Придёт к Дому, и он её примет.

Простите, если я не хочу присутствовать при этом откровении.

— Эй, Мэдди.

Голос Дома вытаскивает меня из тёмных мыслей, и я оборачиваюсь. Он стоит в дверном проёме террасы.

— Я вымотался. Готова уходить?

— Да. — Я стараюсь не звучать слишком взволнованно, ставлю бокал на пустой столик и поспешно направляюсь к нему.

— Пока, Роз, — кивает Дом, используя свою милую уменьшительную версию её имени.

— До встречи, Дом, — отвечает она с тёплой ноткой в голосе. — Пока, Мэдди. Позвони мне. Если захочешь поговорить.

Я киваю, натягивая улыбку, но не поднимаю глаза. А потом обхожу Дома и направляюсь к выходу. Он догоняет меня за пару шагов, кладёт руку мне на поясницу.

— Ты в порядке? — спрашивает он, когда мы садимся в машину.

Дом не трогает ключ зажигания, просто ждёт моего ответа.

— Ага. Просто устала.

Я даже зеваю для убедительности.

Но он продолжает смотреть на меня. Я понимаю, что не провела его.

— Мэдди, — произносит он, и в его голосе слышится тихое, но явное требование сказать правду.

— Доминик, — передразниваю я его, стараясь спрятаться за сарказмом.

Что-то меняется в воздухе между нами. Он наклоняется ближе, пристально глядя на меня.

— Я не приглашал Розалин, — говорит Дом, его слова весят слишком много. — Это сделала моя мама. Потому что знает: несмотря на развод, мы всё ещё хорошо общаемся. Здесь нет предательства или злобы. Есть дружба.

— Это хорошо, — выдавливаю я сквозь сжатые зубы. Потому что логически я понимаю, что так и должно быть. — Это правильно.

Я та, у которой всё не так. Слишком эмоциональная, нуждающаяся, неуверенная в себе.

Сильные пальцы обхватывают мой подбородок, заставляя наши взгляды встретиться и удержать друг друга.

— Когда ты в комнате, — говорит он, — я не вижу никого, кроме тебя.

Эти слова, уже звучавшие в Южной Дакоте, плавят мою оборону, и вдруг всё остальное исчезает. Только мы двое. И страх снова позволить себе хотеть Доминика Перри.

Страх поверить, что он действительно хочет меня.

— Я тоже вижу только тебя, — признаюсь я.

Торжество вспыхивает в его глазах, и он прижимает мои губы к своим в твёрдом, почти укоризненном поцелуе, как будто наказывает за сомнения.

Когда мы возвращаемся в его дом, в его постель, он обнимает меня сзади, а моё бедро перекинуто через его талию. Его движения глубоки, наполнены напряжённой страстью, а моё имя срывается с его губ горячим стоном на затылке.

И я задаюсь вопросом, было бы снова впустить его в свое сердце высшим проявлением храбрости или я отчаянная женщина, повторяющая те же ошибки прошлого.

Лето

Степпер насмехается надо мной.

— Можешь воспользоваться беговой дорожкой, — Джереми зависает рядом, как всегда поддерживающий друг. Но поддержка мне сейчас не нужна. Мне нужен тот, кто даст мне хорошего пинка. И кто сможет сунуть мне ингалятор, если я перестараюсь.

— Я уже две недели пользуюсь беговой дорожкой. Но на этот раз это будет поход в горы. А это значит — вверх. — В моём голосе звучит неуверенность. — А дорожка наклоняется только до определённого угла.

Через три недели мы с Домом отправляемся в Айдахо. Он, как человек, который всегда готов ко всему, заранее изучил координаты.

Джош отправляет нас к Альпийскому озеру.

Этот маршрут — двенадцать километров с набором высоты больше трёхсот метров.

После моего жалкого зрелища в Южной Дакоте я твёрдо решила, что Дом больше не будет моим вьючным мулом.