В его глазах вспыхивает искра веселья. — Или она убьет тебя вместе с книгой.

— Определенно может. Эта книга тяжелая, как дерьмо, а я учил ее самообороне.

Брови Зака взлетают вверх за золотой оправой очков — забавное зрелище на его спокойном, ученом лице. — Она согласилась?

— Может, ей надоело быть добычей. Может, она хочет хоть раз побыть охотником.

Лучше бы я этого не говорил, потому что в голове мелькают образы Захары в образе охотницы. Захара в шелке цвета слоновой кости, сидящая у меня на коленях, или Захара в облегающем коричневом платье, прижимающаяся грудью к моей груди. Она определенно способна охотиться. Только не в том виде, о котором я должен думать.

— Что ж, это звучит как отличный прогресс. — Зак издал короткий смешок, который больше похож на вздох облегчения, чем на смех. — Знаешь, я всегда хотел, чтобы вы двое нашли общий язык. Мне кажется, что вы оба подходите друг другу.

У меня в груди все сжалось от его слов. Я прочищаю горло и делаю еще один резкий глоток ликера. — Что мы будем делать, если я не поймаю парня?

Он хмурится. — Что ты имеешь в виду?

— Слишком много подозреваемых. Мне удалось получить в свои руки тонну записей с камер видеонаблюдения, но я ничего не нашел. Если он больше ничего не попытается сделать, мы можем так и не узнать, кто это. И что тогда? Не могу же я жить с ней вечно.

Зак дарит мне полусерьезную улыбку. — Ты уверен, что не можешь?

— Определенно нет.

Во всяком случае, не так, как ты думаешь.

Он вздыхает и опирается подбородком на переплетенные пальцы в такой знакомой манере, что меня пронзает мощная волна ностальгии.

— Я не думал об этом, Кав. Слушай, дай мне подумать. Я уже говорил с владельцем ее дома о том, чтобы установить в холле несколько камер; это, наверное, лучшее, что мы можем сделать. Она же не будет жить там вечно. И, полагаю, я не так уж далеко от Лондона. И ты прав, несправедливо просить тебя прервать свою жизнь, чтобы присматривать за моей сестрой. Мне очень жаль, Кав.

Я не могу сдержать гримасу. Я не хочу, чтобы он извинялся передо мной. Это я должен извиняться. Я качаю головой.

— Дело не в этом. Просто… она молодая женщина, ей захочется жить своей собственной жизнью. Это нелегко сделать, когда рядом такая большая шишка, как я, понимаешь?

Закари смеется. — Ей нравится, что ты рядом, больше, чем она может себе представить, обещаю.

О, я знаю.

Черт меня побери. Я направляюсь прямиком в ад.

Закари приглашает нас пожить у него и Тео на рождественские каникулы, но у Захары уже есть экзамены до последней недели семестра, а потом несколько вечеринок, на которые она планирует пойти. И поскольку я не намерен оставлять ее одну в квартире, даже если у нее теперь есть нож или два и некоторые базовые боевые навыки, я отклоняю его приглашение.

— В следующем году, да?

— Да. Тео бы этого хотела. — Закари тепло улыбается, когда мы стоим на улице в морозном декабре, над головой перекрещиваются нити фонарей, а в нескольких футах от нас его ждет такси. — Знаешь… я думаю, что сделаю ей предложение этим летом.

— Удивительно, что ты еще этого не сделал.

— Не мог сделать ей предложение во время учебы в университете. — Закари смеется. — Она бы решила, что это какая-то уловка, чтобы получить преимущество перед ней в нашем соревновании.

— Вам двоим нужно просто бороться, как обычным парам.

— Не думаю, что мы когда-нибудь станем нормальной парой, — говорит он.

Он прав. Между ним и Тео нет ничего нормального. Их любовь — это то самое дерьмо, из которого слагаются сказки, стихи и звезды. Если я никогда не найду счастья, это будет не так уж плохо, зная, что они нашли свое. Я крепко обнимаю его и хлопаю по спине.

— Если Эван будет твоим шафером, я никогда тебя не прощу.

Он смеется, прижимаясь к моему плечу. — Да ладно тебе. Конечно, это будешь ты, Кав. Ты не просто мой друг. Ты моя семья.

Но это не так.

Все было бы проще, если бы я был. Быть братом Закари Блэквуда было бы большей честью, чем я когда-либо мог заслужить.

Чем дольше я живу под одной крышей с его сестрой, тем больше отдаляюсь от чувства братства. Постоянное пребывание рядом с ней — это пытка, испытание моей силы воли и чести.

Она тоже это знает и никогда не была так жестока со мной, как в последнее время. Может быть, это напряжение, вызванное экзаменами, а может быть, нарастающее напряжение, возникающее между нами, но что-то должно измениться. Захара гонится за кайфом, и она пытается получить его любыми способами.

Иногда она приходит ко мне в комнату ночью, когда я ворочаюсь на кровати. Она прижимается ко мне, ее тело — мягкие изгибы и горячая кожа. Она просит меня обнять ее, а если я протягиваю ей руку, чтобы она положила на нее голову, она прижимается к моему бедру. И она тут же засыпает, а я лежу без сна всю ночь, вдыхая аромат ее духов и не обращая внимания на свой отчаянно твердый член.