Шаляпин, правда, бдит лучше, всё видит и всё замечает, но посторонним о его существовании знать не обязательно. Я прошёлся по дому, показался слугам, а потом по-быстрому в свой кабинет, заперся и сразу к пространственному пузырю.

В имении никто не удивился моему появлению, я же всего несколько часов отсутствовал.

Спустился во двор, Тадэуш вышел навстречу, чисто одет, выбрит до синевы, смотрится молодцевато, хвастливо бросил вытянутую ладонь к виску.

— Ваше благородие! Едем щас, аль завтра после завтрака?

— Куда?

Он отрапортовал бодро:

— В Лицей!.. Её сиятельство изволили напомнить, у вас там что-то такое важное?

Я вздохнул.

— Ах да, верно. Турнир и экзамен. Нет, сперва экзамен, будь он неладен… Щас выпью кофе и поеду. Но ты оставайся, я сам поведу. Ты нужен здесь!

Он ответил твёрдо:

— Её сиятельство распорядились, чтобы с вами было не менее двух охранников!

Голос его был полон решимости, глаза смотрят в упор. Я даже смешался от такой наглости, кто здесь хозяин, какое тут сиятельство может распоряжаться, щас всех вздерну, я тут венец творения и царь зверей, но посмотрел в его бледное лицо и преданно вытаращенные глаза, ощутил прилив некого стыда.

Блин, как же они обо мне беспокоятся и берегут, готовы ухватиться за приказ даже женщины, чтобы только окружить меня добавочной охраной!

Добавочной, потому что Мата Хари всё равно будет сопровождать меня до самого Лицея и подстраховывать сверху.

— Ну, — пробормотал я, — если её сиятельство так распорядились… то ладно, даже не представляю, зачем она так велела. Чемоданы у неё прегромадныя, тащить вам.

Он с облегчением выдохнул, понял, что гроза миновала.

Любаша, уже заранее предупрежденная, собрала на стол так, словно отправляюсь на войну с печенегами, выставила огромное блюдо с запеченным поросёнком, курами в непонятном соусе, парующими пирожками с мясом, метнулась за кофейником, в это время распахнулась дверь со стороны спальни Сюзанны.

Мой финансовый директор вышел сияющий, в новом платье, причёска вроде бы та же, но кудри закручены как-то иначе, в ушах новые серьги, на груди новый кулон с крупным изумрудом, на губах победная улыбка.

Я вскочил, поцеловал ей руку, отодвинул стул, придвинул и, поклонившись ещё раз, так, на всякий случай, вернулся к своему месту.

Похоже, Сюзанна проголодалась не меньше меня, лопаем оба с аппетитом, не мешая друг другу пережёвывать и переваривать. На её аристократически бледных щеках появился сперва робкий румянец, потом расцвёл, как роскошные маки, в глазах добавилось блеска.

Поросёнка мы ухомякали почти поровну, с курами она спасовала, а пирожки я начал было сам, но Любаша поставила перед нами кофейные чашки, перед Сюзанной её аристократически крохотную, передо мной мою объёмную плебейскую, начала называть и её кофейной, неважно, что из неё раньше пили компот.

— Вы ликуете, — заметила Сюзанна, наблюдая как Любаша наполняет чаши густой коричневой жидкостью, — никогда не видела у вас такого вдохновленного лица. Видно, всю ночь готовились к сессии! Воспаленные глаза, тёмные мешки, пересохший рот…

— А-а, — сказал я, — это я по вам страдаю, Сюзанна.

— Да? — спросила она с интересом. — А что вам мешает…

— А, может, я хочу потерзаться мукой сладкой? — сказал я. — Бывает, увертюра интереснее самой пьесы!

Она запнулась, посмотрела с интересом, потом на лице проступила лёгкая обида, но тряхнула головой и заявила с оптимизмом:

— Зато в Лицее отдохнёте! Там же столько возможностей!.. Выбить зубы!.. Повозить мордой по стеклу!.. Сломать руку! Назвать всех свиньями лохматыми и дождаться вызова на дуэль! Щасте-то какое!

— Ох, Сюзанна, — сказал я застенчиво, — вы мне льстите. Мне кажется, я уже и подраться не способен, настолько интеллигентен и даже робок в вашем присутствии.

— Я вас так облагораживаю?

— Вот именно это нехорошее слово. И хотел бы, но низзя. Что за жизнь благородного человека?

— Это вы благородный?

Я поставил опустевшую чашку на стол, улыбнулся загадочно, надеюсь, загадочно и с поклоном поднялся, продолжая блистать белыми зубами.

— Я вас оставлю, дела, заканчивайте ужин без меня, — и спешно вышел из столовой.

Быстренько заскочил в Щель, Лиза и Лапочка старательно и ювелирно выделывают патроны. Сперва я сдуру хотел получить остроконечные пули, у них наибольшая дальность, но это нужно стрелкам из винтовок, а для пистолета важнее останавливающий эффект. Что толку, если пробьешь врага насквозь, а он продолжит бежать на тебя, стреляя или замахиваясь саблей?

Пистолетная пуля должна застревать в теле врага, потому головка её должна быть тупой… Застревать, а то и отбрасывать сильным ударом в тело. И не только тупой, всего пара движений превращает её в разрывную, сейчас не до соблюдения Женевских конвенций.