— Нехорошо бить слабых, — сказал я с укором, — Как не стыдно?

И пошёл дальше, скорбно вздыхая и покачивая головой. Ротбарт визжал поросячьим голосом и баюкал руку с раздробленной костью. Попавшиеся по дороге курсанты провожали меня непонимающими взглядами, я бы ещё молитву прочел, чтобы уж совсем войти в образ.

Прямо от Лицея помчался к особняку генерала, он сам уже не в постели, а в глубоком кресле у стола, читает «Санкт-Петербургский вестник», посвежел, порозовел, даже мяса чуточку набрал, хотя саркопения должна бы активно противиться.

— Сергей Сергеевич, — сказал я бодро, — моё почтение!

Он поднял на меня взгляд покрасневших глаз, всё ещё болен, но уже на боевой тропе егеря к выздоровлению.

— А, — произнес он почти не старческим голосом, — тот непонятный курсант… Что ж, юноша, я своё слово держу. Вот список надёжных хлопцев, что в огонь и воду, хотя уже на пенсии. Я разослал указания и остальным явиться к вам для продолжения службы…

Я охнул.

— Сергей Сергеевич, это уже не служба! Это так, занятие на пенсии.

Он поглядел на меня строго.

— Юноша, мы всегда на службе Отечеству!.. И эти люди, что явятся к вам по моему приказу… да-да, не по рекомендации, а по приказу, они тоже на службе Отечеству! Вы им даёте возможность служить и дальше, быть нужными.

Я поклонился, скрывая замешательство.

— Превесьма благодарен, ваше сиятельство. Я даже не ожидал такого теплейшего отношения!

Он сказал крепнущим голосом:

— Не надо благодарности. Вы служите Отечеству, это главное. Мы все ему служим до гробовой доски!.. И тем счастливы.

Они служат, думал я, покидая его кабинет, и тем счастливы. Это важно для человека — быть нужным. Отправка на пенсию — это как бы на медленное умирание, а тут я подворачиваюсь с предложением послужить ещё, ещё, ну как не обрадоваться, служение — это жизнь!

Софья вышла меня проводить, я заверил, что с её мужем всё в порядке, ещё пара дней — и начнёт ходить по этажу, потом спустится и на первый, а то и вовсе в сад.

Она горячо поцеловала меня, благодаря, горячая грудь прижалась к моей твёрдой и едва тёплой, но воспламенила и там, кровь побежала быстрее, я воровато огляделся по сторонам, на этаже никого, затащил Софью в кладовку.

— Ох, — прошептала она испуганно, — может, не надо?..

— Не могу, — признался я, — сейчас я уже не Вадбольский, а что-то мохнато-копытное…

Она стеснительно постанывала, я вообще-то не заморачиваюсь, слишком много гормонов выплеснулось в кровь, надо снизить уровень, а то даже соображаю хуже. Ладони жадно мнут её горячее нежное тело, как же эта сволочь эволюция придумала сделать процесс размножения таким увлекательным, кроме чувственного удовольствия, даже наслаждения, влезло даже в искусство и поэзию, хоть и в виде пролегоменов, но как здорово, как прекрасно, как по-звериному мощно…

Уф-ф, я перевёл дыхание, сердце бухает в груди, но сейчас я прекрасен, как ангел, в смысле, чист, не потребовалась даже дополнительная вязка, сумел в первом подходе всё выполнить и выплеснуть, молодец я, и вообще умница и красавец, всё у меня получается, даже свинское по-свински прекрасно, со временем из свинскости перейдёт в простые демократические слабости, а потом и вовсе ценности.

Софья опустила задранную ей на голову юбку, выглянула из пышных кружев смущённая донемогу, красные не только щёки, даже шея, уши полыхают, хоть зажигай о них свечи.

— Как же стыдно…

— Не в нашем случае, — заверил я. — Мы помогаем друг другу в этой трудной и сложной жизни. Проследи, чтобы Сергей Сергеич продолжал принимать микстуру!

Я поцеловал её в жарко полыхнувшую щёку и поспешил к автомобилю, нужно успеть заглянуть в свои земли, Скалозуб сказал, что бывших подчиненных сразу направил по адресу Белозерского имения барона Вадбольского.

При моём появлении в имении, с лавок поднялись восемнадцать человек, я малость прихренел от счастья. На удивление первые же присланные Скалозубом егеря выглядят намного свежее гвардейцев Преображенского полка. Я мысленно хлопнул себя по лбу, ну да, одна из привилегий егерей в том, что их отпускают со службы на пять лет раньше, а сама служба проходила не в казармах и тупой муштре на плацу, а в лесу и горной местности на свежем воздухе.

Василий вскрикнул:

— Смирно! Равнение налево!.. Ваше благородие, прибывшее пополнение построено!

Я сделал протестующий жест.

— Погоди-погоди, дай им осмотреться. Вдруг не захотят?

Егеря заволновались, я добавил тише, но чтоб услышали:

— Да и мне как-то не помешает, вдруг не подойдут?

Надо показать, я не в отчаянном положении, что ухвачусь за каждого, кто готов пойти ко мне в охрану, тоже буду смотреть и выбирать.

Сейчас новеньких восемнадцать, по росту и габаритам это не орлы Преображенского полка, но в войне меряются не объёмом бицепсов, тут преображенцы точно вне конкуренции, а вот в искусстве убивать, а самим остаться целыми, всё-таки у егерей перевес.