— Конечно, — кивнул Тамура и направился в сторону города. Я поспешила за ним.

— Ты можешь научить меня?

— Ты можешь научиться?

Когда мы шли по городу, Тамура начал напевать. Это была мелодия, которую я слышала от него раньше, и я знала, что к ней есть слова, но не могла их вспомнить. Возможно, я просто отвлекалась. Я заметила, что жители как-то странно смотрят на меня. Возможно, я никогда не была сильна в определении выражения лица пахта или тарена, но трудно не заметить, как глаза поворачиваются в твою сторону и следят за тобой, и прохожие отворачиваются всякий раз, когда ты встречаешься с ними взглядом. Также было трудно не заметить страх, который я внушала многим из тех, на кого я смотрела. За последнее время это случалось не в первый раз — с тех пор как я вернулась из Пикарра, я заметила, что жители наблюдают за мной.

Враги прячутся в каждой тени. Они видят твою силу и боятся тебя. Ты должна лелеять этот страх, но остерегаться предательства.

— Ты заметил, что прохожие пялятся на меня? — спросила я Тамуру. Думаю, я искала подтверждения тому, что все это мне не казалось.

— Ты смотрела в зеркало в последнее время? — спросил безумный старый Аспект, покачав головой. Нет, не смотрела. Я часто избегала зеркал целыми днями или даже неделями. Я никогда не был уверена, кто посмотрит на меня оттуда. Увижу ли я себя, Сссеракиса или кого-то еще? Узнаю ли я вообще ту женщину, которой стала? Это было нечто большее, чем просто неестественное старение из-за хрономантии, и нечто большее, чем обновление, которое Вейнфолд навязал моему телу. Чего я действительно боялась, что на самом деле заставляло меня избегать собственного отражения, так это того, что я могу видеть отголоски своей дочери. Я боялась, что черты моего лица напомнят мне о ней.

— Мезула была права насчет тебя, — продолжил Тамура. — В твоих глазах бушует шторм.

Я попыталась не обращать на это внимания. Я не могла понять, как такое возможно — я не глотала Источник дугомантии со времен Пикарра. Но я подошла к витрине магазина и уставилась на свое отражение; Тамура оказался прав. Даже спустя несколько дней после того, как я поглотила дугошторм, мои глаза сверкали, в них вспыхивали зазубренные вилки молний. И не раз или два, а постоянно. Ярость дугошторма бушевала в моих глазах, даже без Источника в моем животе. Я спросила себя, что это значит, как такое возможно, но у меня не было ответов. Сссеракис молчал на эту тему, и, когда я спросила об этом Тамуру, он просто пожал плечами и сказал:

— А что, ты получишь удовольствие, узнав?

Тамура повел меня в таверну, которую он часто посещал, Хакрим мо Тан. Тогда я понятия не имела, что это значит, и сейчас я так же невежественна, хотя Тамура уверял меня, что это забавное название на языке пахтов. После года посещений и множества рассказов, владелец, и многие постоянные клиенты хорошо его знали и обращались по имени. Они никогда не упоминали о его полубезумных выходках и никогда не отказывали ему в выпивке, даже если у него не было денег, чтобы за нее заплатить. Его рассказы привлекали посетителей со всего Ро'шана, и Тамура уже давно стал главной достопримечательностью таверны, сменив местного менестреля. Они знали и меня. В конце концов, я не раз напивалась там, но в основном как друг Сильвы и Тамуры. Может быть, Джинны, Ранд и император Террелана помнят мое имя, но в этой маленькой таверне я была не более важна, чем любой другой полуденный пьяница. Возможно, даже меньше, поскольку у меня часто не было ни гроша, чтобы заплатить за выпивку.

Перекинувшись парой слов на пахтском, Тамура вывел меня через заднюю дверь таверны, через маленькую кухню, где запах дымящегося бульона поразил меня и у меня потекли слюнки. За таверной был небольшой дворик, где к зданию были прислонены высокие штабеля бочек. Там был установлен стол и несколько стульев, и повар-пахт был занят тем, что нарезал в ведре рогокорни, отделяя от каждого желтого клубня тонкие дольки, прежде чем переложить их в другое ведро. Тамура что-то сказал шеф-повару, и тот рассмеялся, покачав головой. Он закончил резать рогокорень, отложил нож, вытер руки о фартук и вернулся на кухню, едва удостоив меня взглядом.

— Что мы здесь делаем, Тамура? — спросила я, и в моем голосе слышалось разочарование.

— Я? Обучаю. Ты? Жалуешься. Садись. — Тамура рухнул на один из стульев и взял поварской нож, затем сунул руку в ведро, вытащил особенно шишковатый корень и положил его на деревянную доску, после чего начал его чистить.

Я со вздохом села и потянулась за вторым ножом; Тамура оказался проворнее и схватил его. «Рассмотрим нож. Форма и размер, тупой конец длиннее, острие изогнуто. Удобная рукоятка. Рассмотрим острие. Все острее, острее и острее, пока не будет в состоянии прорубить кожу». Он закончил чистить рогокорень и принялся нарезать его небольшими дольками, время от времени отправляя одну из них в рот и пережевывая. Вкус сырого рогокорня был чем-то средним между ничего и грязью, но Тамура, казалось, им наслаждался.

Я поняла намек. Он рассказал мне основы того, как формировать кинемантические движения руками. Он рассказал мне все, что возможно, и теперь намеревался заставить меня практиковаться. Впрочем, он бросил меня так глубоко, как только мог. Зачем начинать с ножа, чуть ли не самого сложного оружия, которое можно создать с помощью кинемантии? Он мог бы начать с более простых форм, но, честно говоря, это не в стиле Тамуры. Может быть, у него больше терпения, чем у болотного кота на охоте, но он никогда не любил простых заданий. Несмотря на это, я с энтузиазмом взялась за его задание. Я снова и снова представляла себе нож и наполняла его кинемантической энергией, и каждый раз у меня получался тупой инструмент, способный скорее давить, чем резать. Это не значит, что такой инструмент не мог быть целью, но это не было той задачей, которую я перед собой ставила. И все же я находила утешение в том, что с каждой попыткой создавать кинемантические объекты становилось все легче и легче.

Где-то на исходе второго часа моих трудов по измельчению рогокорней во внутренний двор вышла Имико с тремя кружками эля в руках. Она поставила их на стол и опустилась на пол, скрестив ноги:

— Зачем ты все это измельчаешь?

— В основном ради забавы, — сказал я, давя кожуру очередного клубня. Я отказалась от попытки использовать кинемантический нож — он превратился в фиолетовую дымку, когда энергия рассеялась. Честно говоря, я уже потеряла счет тому, сколько раз я пыталась. — Как ты узнала, что мы здесь?