— Эбигейл, ты здесь? Это я, Рокси. Впусти меня, — говорит она, и через несколько мгновений дверь открывается, и Рокси проскальзывает внутрь.

Я мельком вижу маму Мии, но она выглядит неважно. У нее бледная кожа и глубоко посаженные глаза, как будто она не спала много лет.

Я не спешу возвращаться в конюшню, а направляюсь в бар, где была похищена Мия. Это тихое место, ничем не примечательное. На самом деле, бар требует серьезного ремонта: кое-где от стен отслаивается бумага, что-то на полу прилипает к подошвам моих ботинок, и даже доска для игры в дартс нуждается в замене. Внутри всего пара человек, оба они сидят за игровыми автоматами, снова и снова нажимая на рычаги и потягивая, как я предполагаю, пинту пива.

— Пиво, — говорю я и занимаю один из барных стульев. Мне все равно, какую марку или сорт выбрать. Меня обслуживает владелец, о котором я узнал из досье Мии. Все было сделано с невероятной тщательностью. Он открывает бутылку и ставит ее на стойку передо мной. Зеленый стакан покрывается испариной, и я подношу его к губам, с удовольствием ощущая прохладную жидкость на языке.

— Вы здесь в гостях? — Спрашивает мужчина за стойкой, беря тряпку и протирая стойку, хотя она и так чистая, в отличие от пола. Я предполагаю, что он знает всех в городе и понимает, что я не местный.

— Я здесь всего на несколько дней, — отвечаю я, делая ещё один глоток пива.

По телевизору в углу показывают игру в регби, и я переключаю своё внимание на неё.

— У нас не так много посетителей. Не так уж много всего происходит, чтобы привлечь гостей, понимаешь? Ты навещаешь семью или что-то в этом роде?

Он подозрителен и с опаской относится к незнакомцам. Думаю, я был бы таким же, если бы кто-то из моих знакомых растворился в воздухе прямо у меня на глазах. Я решаю использовать ту же уловку, что и с Рокси.

— Я репортёр.

Мужчина качает головой.

— Без комментариев.

Я поднимаю стакан.

— Я просто зашёл за пивом.

— Хорошо. Я едва знал эту девушку.

Я делаю ещё один глоток и киваю головой.

— И, полагаю, тебя завалили вопросами.

— Репортеры, полиция… — Он начинает загружать посудомоечную машину за барной стойкой. — Но хуже всех здесь местные жители. Сплетни. — Он качает головой, останавливаясь на полпути между баром и полкой, держа стакан в руке. — Это просто невыносимо. Все её знали. Время от времени она пела здесь, но только если кто-то просил её об этом. У неё был ангельский голос.

Я приподнимаю брови, делая вид, что эта информация для меня в новинку.

— Ты не заметил кого-нибудь подозрительного поблизости или что-то необычное? — Спрашиваю я, стараясь звучать как настоящий репортер. Хотя его первым ответом было отсутствие комментариев, он, кажется, очень хочет поговорить.

— Если бы я знал, то обязательно сообщил бы в полицию, а не какому-то любопытствующему репортеру, которому нечем заняться, кроме как сидеть в баре и пить весь день напролёт.

Я понял, что был слишком резок, и поднял руку в знак извинения. Вместо этого я заказал виски и с жадностью выпил его. Я не часто употребляю алкоголь, но когда делаю это, то наслаждаюсь процессом. Я пил ещё и ещё, пока не почувствовал, как алкоголь разливается по моему телу, наполняя его теплом и расслаблением.

Я больше не задавал вопросов бармену, но чувствовал, что он всё ещё хочет поговорить. Он начал было что-то говорить, но остановился. Я сделал вид, что не заметил этого. Он был из тех людей, которые раскрываются только тогда, когда чувствуют, что их не ждут. Наконец, он подошёл ближе и облокотился локтями на стойку.

— Однажды вечером к нам пришёл парень, который, казалось, был очарован ею. Он был одет во всё чёрное и большую часть вечера просто стоял, прислонившись к стойке бара. Это было немного странно, но тогда я не придал этому значения. Он казался достаточно безобидным. И это было за несколько недель до того, как она исчезла.

Это был идеальный способ описать Джуниора — он казался безобидным. Но, говоря о нём, лучше использовать слово «казался», а не «безобидный».

— Ты сообщил в полицию? — Спрашиваю я.

— Конечно, я сделал это. Я также предоставил им отснятый материал о нём. Он указывает на старую камеру в углу над баром.

— Она работает?

— Конечно, работает. Я бы не стал этого делать, если бы это было не так.

По какой-то причине я ему не верю. Вместо этого я заказываю ещё пару порций виски, залпом выпиваю их и встаю на ноги. Оплатив счёт, я благодарю мужчину и, пошатываясь, выхожу. Только когда я сажусь за руль, до меня доходит, что мне не следовало бы садиться за руль. Поэтому я позволяю себе откинуться на спинку заднего сиденья грузовика и немного поспать.

Когда я просыпаюсь, на улице уже темно. Через окна бара я замечаю, что ночью здесь гораздо оживленнее, чем днём. Я представляю Мию на сцене, с микрофоном в руке. Как бы я хотел услышать, как она пела до того, как её похитили. До того, как страх и заточение заставили её замолчать.

Когда я почувствовал себя достаточно трезвым, чтобы сесть за руль, я завел автомобиль и отправился обратно в конюшню. В «Серебряных дубах» снова царила темнота и безмолвие. Жокеи и конюхи разъехались на всю ночь, и ничто не нарушало тишину, кроме тихих вздохов лошадей.