Даже укрытая одеялом, она все еще дрожит. Я протягиваю руку, чтобы коснуться ее колена, в надежде успокоить, но она отшатывается, как будто я причинила ей боль.

— Все хорошо. Я не хочу причинять тебе боль, — говорю я, стараясь быть убедительной.

В ее взгляде читается недоверие.

— Я такая же, как ты, — продолжаю я, все еще надеясь, что она заговорит. — Они держат меня здесь взаперти, как и тебя.

Ее взгляд скользит по моему телу, и на мгновение мне хочется, чтобы на мне были такие же отметины, как у нее. Вместо этого, если не считать покраснения на запястьях и небольших шрамов на спине, моя кожа безупречна. Я вижу презрение в ее взгляде, и это заставляет меня чувствовать себя хуже. В ее глазах сквозит холод, который, как я думала, присущ только моему похитителю.

Подняв одеяло, она укрывается им с головой, прячась от меня, от него или от камеры — я не уверена.

Я предполагаю, что она должна стать частью моего наказания, но не знаю, как именно. Она кажется такой хрупкой, и я не думаю, что от нас потребуется причинять друг другу боль. Вряд ли она способна на это.

Только посреди ночи я узнаю об их намерениях. Я сплю на кровати без одеяла, а она остаётся в моём углу, где я могу видеть звёзды. Но она не смотрит на них, возможно, это причиняет ей слишком сильную боль. Она здесь гораздо дольше, чем я, это ясно видно по её измождённому лицу и отчаянию в её позе.

Я просыпаюсь не от того, что открывается дверь, а от осознания того, что они здесь, и я узнаю об этом только тогда, когда комнату наполняет голос.

— Проснись! — Этот голос звучит для меня незнакомо. Он принадлежит кому-то другому, не моему похитителю. Страх заполняет мою грудь, сдавливая сердце. На мгновение я теряю ориентацию. В своих снах я не была заперта в этой комнате, но реальность происходящего обрушивается на меня, когда зажигается свет и девушка в углу, сбросив одеяло, ползет, шаркает или карабкается к мужчинам, становясь на колени, сцепив руки за спиной и покорно опустив голову.

Я лежу неподвижно, слишком напуганная, чтобы пошевелиться, но притворяюсь, что непоколебима в своем бунте. Раздаются шаги, и в поле моего зрения появляется его лицо. Мне кажется странным, что я даже не знаю его имени. Этот человек удерживает меня, бьет, требует моего подчинения, и все же у меня нет другого имени, чтобы назвать его, кроме как мой похититель.

— Не говори ни слова, — шепчет он.

Я зажмуриваюсь, стараясь не думать о нем. По крайней мере, я пытаюсь это сделать. Он хватает меня за волосы и дергает вверх, стаскивая с кровати. Я пытаюсь вырваться, но прикосновение к голове причиняет мне невыносимую боль. Я боюсь, что если не последую за ним, то он вырвет прядь моих волос.

Когда я оказываюсь рядом с девушкой, он ослабляет хватку, и я падаю, опираясь на ладони. Она не смотрит в мою сторону. Она остается неподвижной, как статуя, покорно стоя на коленях.

Я поднимаю глаза и встречаюсь с глазами моего похитителя. В их тени пляшет ярость. Затем мой взгляд скользит к мужчине рядом с ним, и в комнате словно замирает воздух. Я почти ожидаю, что мое дыхание превратится в клубы пара.

Страх, сковавший мое сердце, опускается ниже пояса, посылая мурашки по всему телу. Мужчина улыбается. Он неприятен, холоден и наполнен злобой. Но в нем нет ничего знакомого. Если это он заказчик, то я его не знаю.

— Значит, это та самая? — Усмехается он, наклоняясь, чтобы осмотреть меня, как осматривают выброшенный мусор.

Я выдерживаю его взгляд, отказываясь вздрагивать, не позволяя ему увидеть страх, который замораживает мою кровь.

— Не говори ни слова, — говорит мой похититель, а я перевожу взгляд с одного на другого, взвешивая варианты. Продолжать ли мне сопротивляться и испытывать свою терпимость к боли или подчиниться? Потому что я знаю, что боль приближается. Я вижу это в глазах нового человека. То, как они скользят по моему телу, отмечая, что на коже нет царапин. Он делает шаг вперед, поднимая руку, словно собирается ударить меня, но мой похититель останавливает его.

— Это Стар, — мой похититель кивает на девушку рядом со мной. — А это ее тренер Марсель.

Значит, это не мой похититель. Ещё один тренер, но гораздо более злобный, чем мой. Мужчина по имени Марсель снова ухмыляется, и мне хочется спрятаться под одеяло, как это сделала ранее Стар.

— Они собираются продемонстрировать нам ее послушание, ведь Стар хорошо усваивает уроки.

К горлу подступает желчь. Я не хочу этого видеть. Я не желаю быть свидетелем того, как эта девушка подчиняться. Марсель встает перед ней, его ботинки почти касаются ее колен.

— Встань, — приказывает он.

Стар улыбается. Ее улыбка искренняя, не неуверенная и не натянутая. Она встает, произнося:

— Да, господин.

Марсель стоит лицом к лицу с ней. Его дыхание окутывает ее, словно туман, но она не двигается, не вздрагивает. Она просто стоит, руки по-прежнему сцеплены за спиной, открытая ему.

Без предупреждения Марсель одной рукой хватает её за подбородок, а другую засовывает ей в рот. Она захлебывается, когда его пальцы касаются её горла, и Марсель, повернувшись к моему похитителю, зловеще усмехается. Он начал продвигать пальцы глубже, заставляя её биться в конвульсиях.