— Осторожнее, — выдыхает он, когда я снова пытаюсь подавиться. — Ты меня возбуждаешь.

Затем он наклоняется ближе, и я чувствую исходящий от него запах. Этот запах дикой жестокости, гнилой плоти и гнилостной крови заставляет меня содрогнуться.

— И ты не хочешь, чтобы я возбуждался, мой маленький лепесток. Я теряю контроль, когда слишком возбужден.

Кровать подпрыгивает, когда он встает, но его рука все еще запуталась в моих волосах. Он тянет, и я падаю на пол. Я брыкаюсь и пытаюсь сопротивляться, когда он тащит меня к углу с цепями. Он дергает их, и они с шумом падают на бетон.

— Нет, — умоляю я, широко раскрыв глаза и яростно тряся головой, не обращая внимания на боль, которую это причиняет, ведь его пальцы все еще запутаны в моих волосах.

— Уже слишком поздно для этого. Я говорил тебе, что от тебя зависит, насколько жестко мы будем играть. Я дал тебе шанс подчиниться, сделать это приятным. Его губы скривились на последнем слове. — Но ты отказалась. Теперь я могу делать все по-своему.

На моих запястьях прочно закрепляются металлические зажимы. Марсель оставляет меня лежать на полу и подходит, чтобы нажать кнопку, которая возвращает цепи в отверстие в потолке. Мне ничего не остается, кроме как подняться на ноги, иначе цепи затянут. Он поднимает их все выше и выше, пока я не встаю на цыпочки.

Я начинаю кричать.

Он сжимает мне горло, перекрывая доступ воздуха и крики.

— Кричи сколько хочешь. Никто тебя не услышит. Эти стены звуконепроницаемы, или ты не знала? Это место было специально построено. Видишь ли, у мужчины, который тебя заказал, это семейный бизнес. Ну, по крайней мере, у одного из них. Они торгуют женщинами. Крадут их. Ломают. Обучают. Продают.

Он говорит громко, чтобы его было слышно сквозь мои сдавленные крики. Однако с каждым вздохом, вырывающимся из моих натянутых голосовых связок, звуки становятся всё тише.

— Но не тебя. Ты особенная. Ты избранная, — шипит он, ослабляя хватку под моим подбородком. Он тяжело вздыхает, когда я продолжаю кричать. В горле першит, а давление в местах, где его пальцы впиваются в меня, обжигает, но я не останавливаюсь.

Это моя единственная надежда.

— Хватит! — Приказывает он, заходя мне за спину. Мои крики превращаются в сдавленный стон, когда его пальцы снова обхватывают моё горло. На этот раз он сжимает сильнее, достаточно сильно, чтобы перекрыть доступ воздуха, достаточно сильно, чтобы паника пронзила мои внутренности. Я не могу вцепиться в него, не могу бороться. Я полностью в его власти. Или же её отсутствии.

— Видишь? — Выдыхает он мне в ухо, когда мои крики стихают. — Разве это не лучше? Намного тише.

Он не разжимает своей хватки.

Это конец.

Я скоро умру.

Отчаянная жажда воздуха наполняет меня энергией, и я делаю последнее усилие, чтобы освободиться от пут. Перед глазами клубится тьма, заполняя все вокруг, оставляя лишь маленькую дыру, через которую проникает квадрат лунного света.

Вдруг его рука исчезает, и я жадно глотаю воздух, захлебываясь и отплевываясь, пока он наполняет мои легкие и сушит горло. Он медленно подходит к кровати и поднимает свой сброшенный ремень. И тут я замечаю на нем серебряные заклепки — маленькие, но зловещие.

— Сейчас ты узнаешь, что бывает, когда не подчиняешься, — говорит он.

Боль от удара плетью кажется ничтожной по сравнению с укусом его ремня. Я не могу сдержать крик боли, который вырывается из моей груди. Больше нет смысла притворяться сильной. Непокорность покинула меня. На коже моей задницы появляются капельки влаги — кровь. Маленькие капельки, которые поднимаются с поврежденной кожи.

Я наедине с дьяволом.

Шесть раз его ремень обжигает мою кожу: на ягодицах, бедрах и спине. Боль почти невыносима. Я говорю «почти», потому что знаю, что это еще не всё. Я понимаю это благодаря Стар, и его стонам, полным развратного желания.

Звук металла о бетон режет слух, указывая на то, что он отбросил ремень. Но это не приносит облегчения. Есть вещи и похуже ремня. Его тяжелое дыхание пугает меня. Это не от напряжения, а от возбуждения.

Когда его тело прижимается к моему, на нем больше нет одежды. Его твердый член упирается мне в зад, скользкий от моей крови. Его руки скользят по моей груди, резко сжимая соски.

Я плачу. Раньше я не замечала, что мои щеки мокры от слез, а перед глазами все расплывается.

— Пожалуйста, — умоляю я.

— Пожалуйста, что? — Спрашивает он, его язык касается моей шеи.

— Пожалуйста, прекрати.

— Ты сделала, как я просил, когда я вежливо попросил? — Его руки скользят вниз по моему телу, нежно касаясь живота. У меня перехватывает дыхание, когда он дотрагивается до бедра. — Нет. Ты этого не сделала.

Его член пульсирует, а пальцы продолжают свое движение, проникая внутрь меня. Это уже слишком. Мне нужно отключиться. Я не могу оставаться в этом месте. Но облегчение не приходит, когда он начинает толкаться, издавая животные стоны над моим ухом, его тело трется о мое.