Я наклоняю голову, так что мои губы касаются его груди, и произношу:

— Марсель сказал, что это их семейный бизнес. Они торгуют женщинами.

Он отвечает:

— Это не единственное, чем они занимаются. Они — нечто большее.

— Значит, это и твоё дело тоже?

Он отстраняется, отводя голову достаточно далеко, чтобы заглянуть мне в глаза. Они переливаются всеми цветами океанского шторма — серый, синий, зеленый с серебром.

— Да, — шепчет он, ожидая моей реакции. Он боится осуждения в моих глазах. — Нет, — передумывает он. — Возможно. Я никогда не делал этого раньше, никогда никого не обучал. Это не то, что я бы выбрал сам. — Его взгляд мечется между моими глазами, словно умоляя меня понять.

Но я не могу этого сделать.

— Это не значит, что всё в порядке.

Его тело напрягается, и он слегка отстраняется.

— Я обязан ему всем. Я обязан ему своей жизнью.

— Но ты не должен ему мою.

— Дело не только во мне, — говорит он так тихо, что я едва могу разобрать слова. — У меня есть сестра, о которой я тоже должен заботиться.

Это та часть, которую он от меня скрывал.

— Где она?

— Сейчас она в школе-интернате, а я никогда не смог бы обеспечить ей такое образование.

— Я полагаю, она — одна из причин, по которой ты это делаешь. Ты должен обеспечивать ее, а торговля женщинами должна хорошо оплачиваться.

Кровать покачивается, и меня пронзает острая боль, когда он садится на край, зарываясь руками в волосы.

— Не говори так.

— Прости. — В моем тоне сквозит сарказм. — Ты предпочитаешь термин «торговля людьми»?

— Все не так просто. Ты не понимаешь. Ты не прожила мою жизнь. Ты не знаешь, что поставлено на карту.

— А ты не жил моей жизнью. Той, которую у меня отняли. Той, которая вся в синяках от удара ремня Марселя.

— Я бы никогда не причинил тебе такой боли.

— Но это произошло только потому, что я здесь. В моей прежней жизни он бы даже не узнал меня. Я бы не оказалась запертой в комнате, откуда нет выхода. У него не было бы цепей, чтобы удерживать меня. Как бы ты себя чувствовал, если бы они поступили так с твоей сестрой? Ты бы сидел спокойно и говорил, что не можешь ее отпустить?

Райкер поднимается на ноги, демонстрируя свою бледную задницу. Он поднимает с пола полотенце, чтобы снова обернуть его вокруг талии.

— Ты думаешь, мне это нравится? Он проводит руками по волосам, делая долгий и низкий выдох. — Если бы я этого не делал, если бы меня здесь не было, то это сделал бы кто-то вроде Марселя. Ты этого хочешь? Чтобы тебя избивали и в итоге заставили подчиниться? — В его глазах вспыхивает гнев. — Я несколько раз шлепнул тебя по заднице. Это было ничто по сравнению с тем, что сделал Марсель, верно? У тебя было несколько выступающих рубцов, а не те раны, которые есть сейчас. И Марсель пришел сюда только потому, что ты настаивала на своем. Ты испытывала меня, и я должен был что-то сделать.

Я сердито смотрю на него.

— Позволив избить Стар?

— Нет. — Его голос звучит грозно. — Я хотел, чтобы ты увидела, на что могло бы быть похоже твое обучение. Ничего из этого не случилось бы, если бы ты просто делала то, что тебя говорят.

— Значит, это моя вина?

Он делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

— Ты же знала, что поставлено на карту. — Он пристально смотрит на меня, и в его движениях сквозит разочарование. Но потом что-то внутри него смягчается, и он снова садится на край кровати, протягивая руку и кладя её мне на плечо. — Меня убивает, когда я вижу тебя такой.

Приподнявшись на локте, я пытаюсь сесть, но терплю неудачу, когда боль останавливает меня.

— Тогда отпусти меня, — умоляю я. — Открой эту дверь. Освободи меня.

Он встает с кровати и меряет шагами комнату, его мышцы напрягаются при каждом резком движении. Он красив даже сейчас. Линии его тела идеально очерчены, как будто Бог уделял ему особое внимание, когда создавал его. Я хочу ненавидеть его, презирать за то, что он сделал, но в то же время он — мой единственный источник утешения. Моя единственная надежда.

— Я не могу, — говорит он и направляется к двери.

— Райкер! — Зову я.

Однако он не оглядывается. Он не сомневается. Он решительно распахивает дверь и выходит, а спустя несколько мгновений на камере вновь загорается красная лампочка.

ГЛАВА 21

РАЙКЕР

План Марселя по усмирению Мии просто великолепен, хотя я бы никогда ему в этом не признался. Однако наблюдать за его действиями непросто. Марсель, кажется, испытывает нездоровое удовольствие, причиняя боль девочке. Это видно по его блестящим глазам, по тому, как он облизывает губы, по его неумолимой ухмылке.