Как только они уходят, я присаживаюсь на корточки, чтобы заглянуть Мии в глаза. Она смотрит в пол, и я приподнимаю её подбородок, чтобы увидеть её лицо.

Я надеюсь, что она увидит искренность в моих глазах. Я надеюсь, что в них она увидит мольбу и понимание. Ей не удастся избежать этого. Аттертоны слишком могущественны, чтобы это было возможно. Они знают о ней и о людях, которых она любит, всё. Не существует сценария, при котором она могла бы просто уйти. И из-за Эверли я не могу допустить этого.

Весь вызов исчез из её взгляда. Она смотрит на меня, но как будто не видит. Как будто её здесь нет.

С тех пор она стала послушной. Покорной. Она без колебаний выполняет всё, о чём я её прошу. Это тяжело наблюдать. Огонь в её глазах погас, и вместо него появилась пустота. Она безучастно смотрит на меня, когда я отдаю команду. В её словах нет эмоций. Чтобы вознаградить её за уступчивость, я создаю небольшие удобства: зеркало на стену, дополнительное одеяло на кровать. Она улыбается, когда получает их, но это не более чем мимическое движение. Это не отражается в её глазах.

Я ежедневно трогаю её тело, чтобы она привыкла к прикосновениям. Привыкла к тому, что кто-то проводит по ней руками, берёт всё, что хочет, но это всё равно что проводить вскрытие. Она больше не стыдится своей наготы и перестаёт пытаться прикрыться. Я часто ловлю себя на том, что смотрю на неё, боясь, что, когда она поймает мой взгляд, то увидит тоску в моих глазах. Но мой взгляд, кажется, не оказывает на неё никакого воздействия. Она получает удовольствие, когда может, но никоим образом не создаёт впечатления, что это как-то связано со мной.

До сих пор.

Ее кожа холодна, и лишь крошечные волоски, которые встают дыбом от моих прикосновений, выдают ее присутствие. От моих прикосновений по ее телу пробегают мурашки.

Это происходит лишь тогда, когда я нежно касаюсь ее, проводя пальцем по ее телу с такой нежностью, что кажется, будто я лишь слегка задеваю ее образ. И тогда она забывается, и из ее груди вырывается тихий стон.

Ее руки вытянуты над головой, а спина прижата к холодной бетонной стене. Я пододвинул стул и сел напротив нее, моя голова оказалась на уровне ее груди. Соски ее грудей, словно бусинки, темные и чувствительные. Когда я провожу по одному из них языком, это повторяется снова. Я не уверен, был ли это стон или вздох, но что бы это ни было, оно затрагивает самые глубокие уголки моего существа.

Мои руки лежат у нее по бокам, и я двигаю ими, чтобы обхватить ее зад, слегка впиваясь пальцами в ее плоть. Это напоминает нам обоим, где мы находимся и кто мы такие. Её глаза широко открываются, когда я осторожно провожу рукой между её ног, нежно касаясь её. Она следит за моими движениями, и это единственный раз, когда она смотрит мне в глаза без моего разрешения. В этот момент я могу видеть её настоящую, без той глухой стены, которую она обычно возводит между нами. В её взгляде нет ни отчаяния, ни безысходности.

Как будто она хочет, чтобы я её увидел.

Когда я наклоняюсь, чтобы ощутить её на вкус, её ноги слегка раздвигаются. Я вдыхаю её аромат, позволяя ему проникнуть в моё сознание, и готовлюсь к предстоящему. На этот раз, по глупости, я позволяю себе представить, что она здесь по своей воле, что она жаждет моих прикосновений. Я представляю, как вместо того, чтобы быть прижатой к стене и держать руки над головой под моим контролем, она тянется ко мне, запуская пальцы в мои волосы, и резко дёргает их, когда волны возбуждения захлестывают её.

Я изучил каждую клеточку её тела, каждую реакцию на моё внимание. Именно поэтому я могу сказать, что она близка к оргазму. Она слегка приподнимается на цыпочки, словно одновременно стремится быть ближе ко мне и хочет убежать. По её коже пробегает дрожь, она напрягается. Не отстраняясь от неё, я пробегаю глазами вверх и вниз по её телу, ловя её взгляд, и понимаю, что она вот-вот будет ошеломлена. На мгновение она забывает, что находится в камере, а я — мужчина, который её удерживает. Мы всего лишь двое людей, охваченных вожделением. Её руки опускаются мне на плечи, ногти впиваются в кожу.

Я отшатываюсь от неё, боясь того, что её прикосновение может сделать со мной. Боясь, что это заставит меня захотеть сделать с ней то, чего я не должен.

— Не надо, — предупреждаю я. И она смотрит на меня с такой тоской в глазах, что мне ничего не остаётся, как уйти.

Прежде чем я не сломаюсь. Прежде чем я сам подчинюсь.

Врываясь в общую спальню, я с силой бью кулаком по стене, не замечая, как кожа на костяшках пальцев начинает трескаться и кровоточить. Я много лет работал на мистера Аттертона, и за это время меня просили о многих вещах. Все, что я делал, я делал без колебаний, без сожалений и мучений.