Если бы я не вмешался, она ушла бы с Джошуа? Его имя было бы на ее красивых губах? От одной только мысли о ней в его руках в крови закипает ярость.

Я опускаюсь вперед, зарываясь лицом в ладони. Что со мной, блядь, не так? Я никогда не лез в ее личную жизнь. Я понятия не имею, есть ли у нее парень, есть ли вообще кто-то, но я знаю, что логически у нее просто не было времени на это. Почему же теперь меня это волнует? И как, черт возьми, мне перестать об этом думать?

Мой привычный список причин, по которым я должен ненавидеть Валентину Диаз, сегодня звучит пусто. Но я все равно заставляю себя пройтись по нему, отчаянно цепляясь за контроль:

Я был бы идиотом, если бы потерял ее как секретаря — она мой лучший сотрудник.

Она дружит с моей сестрой и невесткой.

Моя бабушка ее обожает, и если что-то случится, она мне этого не простит.

Она была навязана мне и, скорее всего, шпионит для моей бабушки.

Я женюсь на другой.

Да, пошло оно все к черту. Если это значит, что я снова смогу ее попробовать, мне плевать на все остальное. Вот почему я держался от нее подальше. В глубине души я всегда знал, что стоит мне ее тронуть — и меня зацепит.

Мой палец зависает над кнопкой вызова на столе, но внезапный укол нервозности не дает мне ее нажать. Что за херня? Когда я вообще в последний раз нервничал?

Я все же нажимаю.

Валентина поднимает голову, ее взгляд встречается с моим через стекло.

— Зайдешь? — спрашиваю я. Голос выходит резче, чем я хотел.

Она кивает и поднимается, ее глаза не отрываются от моих, пока она идет ко мне. На ее лице нет ни злости, ни обиды. Я не могу понять, хорошо это или плохо.

— Доброе утро, Лука, — произносит она с той самой вежливой, раздражающе нейтральной улыбкой.

А я… Все, чего я хочу, — это увидеть, как она смеется для меня так же, как смеялась для Джошуа.

— Валентина.

Она смотрит на меня в ожидании, а я откидываюсь на спинку кресла, не зная, что сказать.

— Чем могу помочь? — ее голос настолько вежливый, настолько отстраненный.

Это та Валентина, которую я знаю все эти годы. Но я начинаю понимать, что только мне достается эта холодная, отдаленная версия ее самой. Остальные видят ее живой, теплой. Я хочу, чтобы она стояла на коленях между моих ног, ее губы были раздвинуты, а в глазах горел огонь желания. Хочу видеть, как она теряет контроль, как разваливается на части, снова и снова, как той ночью.

Я сжимаю зубы, силясь отогнать эти мысли.

— Прости, — говорю я, голос звучит непривычно мягко.

Ее глаза широко распахиваются, и она скрещивает руки на груди.

— Если уж на то пошло, извиняться должна я, — произносит она, отводя взгляд. — Прости, что ушла раньше, хотя ты приказал мне оставаться с тобой. Я подвела тебя.

Она снова смотрит на меня и натягивает на губы искусственную улыбку.

— Ты был прав. Я забыла свое место. Мне стало слишком комфортно рядом с твоей семьей, на таких мероприятиях, как свадьба Ареса и Рейвен. Я забыла, что не принадлежу к твоему миру. Никогда не принадлежала. Я всегда буду лишь очередной сотрудницей, женщиной, которая могла бы быть только любовницей, но никогда женой. Разве не в этом ты меня и обвинил? В том, что я хотела быть любовницей Джошуа, даже несмотря на то, что у него нет ни жены, ни девушки?

Она убирает за ухо выбившуюся прядь, и мой взгляд тут же падает на ее дрожащие пальцы. Голос ее звучит уверенно, но тело выдает ту боль, что я причинил.

Как мне это исправить? Как заслужить ее прощение?

— Я услышала твое предупреждение, Лука. Я перешла черту, и мое поведение могло бросить тень на твою репутацию. Последнее, что тебе нужно, — это слухи о том, что твой исполнительный секретарь ищет себе спонсора. В этом ведь все дело, да? — усмехается она, без капли веселья. — Я искренне прошу прощения. Это напоминание мне было необходимо. Больше такого не повторится. Можешь не беспокоиться — я не поставлю свою работу под угрозу.

Блядь. Что я, нахрен, наделал?

— Валентина, — говорю я, не зная, как объяснить. — ты… ты меня неправильно поняла.

— Так ли это?

Как мне отрицать ее слова, не признавшись, что я просто ревноВэл?

Я не имею права ревновать ее. Она может танцевать, с кем хочет. Но я не смог вынести этот зрелище — ее руки на нем, ее смех для него.

Я знаю Джошуа. Он не связывается с женщинами всерьез, и уж точно не собирается жениться. Мне невыносимо видеть ее с кем-то другим, но меньше всего — с ним. Он бы просто поиграл с ней и выбросил, как ненужную игрушку.

Я годами держал дистанцию между нами. Каждый день напоминал себе, почему должен ее ненавидеть, а не хотеть. Но, черт возьми, после той ночи пути назад нет. Я больше никогда не смогу смотреть на нее так, как раньше. Не после того, как видел, как она кончает для меня.

— Я хочу, чтобы ты знала: я глубоко уважаю тебя, Валентина. Ты без сомнения — самый ценный актив Windsor Finance. Я перешел черту, и если кто-то вел себя неподобающим образом, так это я.

Она молчит.

— Я наговорил тебе того, чего не хотел. И если бы мог, я бы взял назад каждое слово. Черт, не только слова. Я бы стер и поступки. Я не думаю, что когда-либо в жизни жалел о чем-то так сильно, как о той ночи.