Я вхожу в кабинет и вижу Валентину перед своим столом с посылкой в руках. Она — единственная, кому я доверяю расписываться за мои отправления, и я надеюсь, что в этой коробке то, о чем я думаю. Пришло быстрее, чем я ожидал.

Закрыв дверь, я нажимаю кнопку, зашторивающую окна. Ее глаза расширяются, когда я подхожу ближе, и она невольно отступает, пока ее бедра не упираются в край стола.

Я усмехаюсь без капли веселья, наклоняясь вперед и упираясь ладонями в стол с обеих сторон от нее, как бы запирая ее в клетке.

— Тебя не было, когда я проснулся. Избегая меня, ты не добьешься того, чтобы наше шоу выглядело убедительно.

Ее щеки заливаются румянцем, взгляд ускользает в сторону.

— Лука, мы на работе.

Я улыбаюсь шире и киваю в сторону затемненных окон.

— Никто нас не видит, Валентина. Ты сама настояла на том, чтобы никто не узнал, и я соблюдаю это правило. Если бы все зависело от меня, Тео Миллер уже знал бы, что ты моя.

Ее глаза вспыхивают гневом.

— Я тебе не принадлежу. Не по-настоящему.

Мои челюсти сжимаются так крепко, что скулы начинают болеть.

— Похоже, у нас недопонимание, — произношу я, прижимаясь к ней всем телом, чувствуя, как ее дыхание сбивается. Я запускаю руку в ее волосы, заставляя поднять лицо, чтобы она смотрела мне в глаза. — Вчера я был с тобой мягок только потому, что видел, как ты нервничаешь. Но это не значит, что дальше все будет так же. Я ясно дал понять, что хочу твое тело. В ближайшие три года каждый дюйм твоей кожи принадлежит мне, Валентина. Каждая улыбка, которую ты подарила этому ублюдку Тео, должна была быть моей. Как ты собираешься компенсировать мне это?

— Ты ненормальный, — шепчет она, но взгляд ее скользит к моим губам. Одного этого взгляда достаточно, чтобы я стал твердым, как камень. Она чертовски невыносима.

— Да, жена, — усмехаюсь я. — Мы уже давно выяснили, что ты сводишь меня с ума. Так что возьми на себя ответственность.

Я крепче сжимаю ее волосы и притягиваю ее ближе, захватывая ее губы с невыносимой для себя настойчивостью. Она стонет мне в рот и тут же обвивает меня руками за шею, прижимаясь ко мне, отвечая на мои поцелуи. Кажется, я никогда не насыщусь ею. Она говорит, что ненавидит меня, но ее тело говорит об обратном.

Мои руки обвивают ее талию, и я поднимаю ее наверх, на свой стол. Валентина раздвигает ноги, и я прижимаюсь к ней, мой член упирается в нее, когда я целую ее. Она сводит меня с ума. Никогда раньше ни одна женщина не могла вывести меня из себя так, как это делает она.

Моя рука скользит по ее бедру, и она вдруг отстраняется, широко распахнув глаза, дыша прерывисто.

— У нас через пару минут встреча, Лука. Мы не можем…

Я смотрю на нее, чуть отстраняясь, и качаю головой.

— Мне нужно всего пару минут, чтобы заставить тебя кончить.

Щеки Валентины заливаются алым, зубы вонзаются в нижнюю губу, и я вижу, как ее тело предательски дрожит от возбуждения. Мои пальцы скользят между ее ног, и этот голодный взгляд смывает остатки моего гнева.

— В следующий раз, когда я увижу, как он с тобой флиртует, у нас будут проблемы, — говорю я, стараясь удержать голос ровным.

— Я знаю, — шепчет она хрипло. — Прости.

Удовлетворенная улыбка мелькает на моих губах, когда я резко разрываю ее колготки, звук раздираемой ткани отдается сладкой музыкой в моих ушах. Валентина тихо ахает, но в ее взгляде горит огонь. Я думал, она будет возмущаться, но вижу, как сильно она этого хочет.

— Мокрая, — шепчу я, — ты вся промокла, малышка, а все, что я сделал, это поцеловал тебя.

Ее глаза распахиваются шире, а я ухмыляюсь, проводя пальцем по влажной ткани, едва сдерживая стон.

— Ты моя жена, — напоминаю я, отодвигая трусики в сторону и чувствуя, как ее горячая плоть сжимается от прикосновения. Я стону, вгоняя в нее два пальца, нажимая на чувствительную точку внутри. — Забыла об этом?

Она стонет, ее руки хватаются за лацканы моего пиджака, тело выгибается мне навстречу.

— Нет… Конечно, нет… — шепчет она, едва дыша.

Я круговыми движениями нажимаю на ее клитор, и ее глаза закрываются, лицо и грудь покрываются румянцем.

— Нет, — приказываю я. — Смотри на меня.

Она моргает, взгляд затуманен, щеки горят. Ее глаза находят мои, в них читается вызов и покорность одновременно.

— Умница, — шепчу я. — Ты мне нравишься такой, детка. Взгляд полный дерзости, даже когда тело покорно подчиняется мне. Ты принадлежишь мне, Валентина. Тебе не обязательно должно это нравиться, но ты обязана помнить это.