— Господа, я, признаться, тронут вашим единодушием. Предлагаю поужинать и обсудить наши дальнейшие планы. Госпожа Браам будет ужинать в каюте.

Матросик, назначенный сегодня стюардом, споро накрыл на стол. Но что-то кусок в горло не лез. Как вспомню лицо Лисси, так зверею прям… Непорядок. Нет, конечно, я прекрасно понимал, что явившись в конкретный бордель, наведя там шороху, в масштабах страны я ничего не добьюсь. Это же этот… как его, ядрёна колупайка?.. О, культурный феномен! Чтоб ему ни дна ни покрышки.

Но вот в данном конкретном месте пусть ответят!

Согласен. Данные конкретные люди — садисты… Да и люди ли они вообще? Не может называться человеком тварь, ради развлечения режущая лицо девушке. Ну и плюс владельцы, буде они там, которые на лечении экономили…

Это я исправить могу.

Бесповоротно исправить!

Да-а-а!

Только вот со злостью надо что-то делать.

— Господа. У нас есть одна проблема.

— Какая? Вернее, которая? — глава стола, капитан Сергей Викентьевич, сцепил руки и упер в них подбородок, сразу став похожим на нашего Иркутского особиста из казачьего войска.

— Меня душит злость. А это в моих нынешних пропорциях чревато разными перегибами. Надо как-то снизить накал агрессии. А у меня не получается.

Хаген поднял руку.

— Фрайгерр Коршунов! У меня есть стопроцентное решение проблемы, но вы меня за него убьёте.

Внезапно.

— Ну-ну, начал говорить — продолжай!

— Вы вчера уже говорили на брифинге, что будете использовать камуфляж.

Да? Говорил? Когда?

А так звучит лучше — камуфляж! А то краска, краска… Камуфляж!

— Э-э, допустим. Говорил, и что?

— У меня возникла мысль покрасить вас определённым образом. Причём, если вам не понравится, можно будет просто дальше докрасить до монотонно-чёрного цвета.

— Ну-у, не знаю… Признаюсь, заинтриговал. И как красить будем?

— А вот это лучше показать на месте. Для закрепления эффекта.

Ой, юлит Хаген!

— Какого эффекта?

— Уменьшения злости. — Точно, задумал что-то.

— Что ж, давайте попробуем.

После ужина командой избранных, то есть капитан и мой экипаж, спустились в трюм. Меня красить.

Наносить камуфляж!

Да-да, камуфляж! Он самый.

Для такого случая Хаген переоделся в форму техперсонала. Сергей Викентьевич достал из шкафчика хитрую приспособу — небольшой бочонок с прилагающимся к нему пневмо-распылителем. Я, признаться, вначале думал: кистью краситься будем. А тут — техника! В довершение капитан раскатал по полу здоровенный кусок прорезиненной технической ткани и со скрытым азартом сделал мне приглашающий жест:

— Ну-с, Господин Коршунов, ждём!

Я прошёл в центр полотнища и обернулся зверем.

— Ой, мама! — Саня Пушкин упал на задницу и с восторженным ужасом взирал на меня. — Я, пожалуй, встану, так чего-то ещё страшнее… — И по стене поднял себя.

А ноги-то подкашиваются!

Не надо их-то пугать, это же свои.

Пусть уважают вожака!

Да они и так…

Я оглядел свою команду. Только у капитана на лице был натуральный восторг. Он, по-моему, искренне наслаждался представленной картиной. Ох и непрост Викентич! Ох и непрост! На лицах остальных отражалась разная степень ужаса. Спокойнее всего у Хагена, и далее по возрастающей — Антон и Саня.

— Господа, это всё ещё я!

— О-бал-деть! — выразил общее мнение Швец. — Какой ты огромный!

— Предупреждаю заранее, в моменты боевой ярости начинают светиться зубы и когти.

— А каким светом? — с неистребимым научным любопытством влез Пушкин.

— Синим таким, с зеленым отливом, как северное сияние.

— Обалдеть… — повторил Саня.

— Господа, обалдевать будем позже. Приступим! — Хаген взял у капитана распылитель и решительным шагом подошёл ко мне. — Давайте, фрайгерр!

Чего он там собирался давать, я лично не совсем вначале понял. Просто выполнял указания. «Повернитесь», «морду сюда», «морду туда», «глаза закройте», «на задние лапы встаньте», «а можно как-то ниже?» — и тому подобные.

Муторно.

Это потому что мы очень большие.

Самые большие!

Самые. Вот именно.

Зато когда мне принесли зеркало из кают-кампании «Дельфина» (тоже самое большое, да)… я просто обалдел. Из зазеркалья на меня смотрел… гигантский панда. Ну не совсем похожий, конечно. Общей такой круглости не хватало. Я приподнял морду, оскалил зубы…