— Помню. А ещё помню, как кое-кто — не будем показывать пальцем — на прошлом слаживании опростоволосился.

Ишь ты! Будут ещё на нас наезжать!

— Ладно. Это истинная правда. Но того ты не знаешь, что некоторые — некоторые! — Иван поднял палец вверх, — зачастую ставят на тёмных лошадок. Коэффициенты слишком выигрышные. Так вот. Некоторые поставили тогда на то, что экстерн выиграет. И ты помнишь, чем это закончилось.

— Ага, мармеладом от Смирновых. Очень жёстким.

— Вот именно. А сейчас одна бриллиантовая особа сделала ставку, что ты в первый же день чего-нибудь учудишь.

— Она так и сказала: «Коршунов в первый же день учёбы практически повторит свой прошлый первый день». А я ей говорю: «Дорогая, ну должен же он учиться на своих ошибках?» А она мне: «Дорогой, в Коршуне я не сомневаюсь! Он — молодец! Но я так же не сомневаюсь в идиотах с экстерна!» — Серго мечтательно улыбался.

— Ну и чего ты-то сияешь аки солнышко?

— Она поставила на кон возможность без всяких споров выбрать первое имя. Это, брат, дорогого стоит!

— Ну если так, постараюсь помочь тебе выиграть!

— Э-э! А мы? — подскочил Пётр. — Как же мы? Я на такие деньги забился с нашими…

— В смысле «с нашими»? — Чего-то мне это было совершенно непонятно.

— С пятикурсниками. Если ты не в теме, сообщаю. У некоторых здесь присутствующих Коршунов есть негласный клуб поддержки. Началось всё с прошлой дуэли, потом феерическое выступление на слаживании, потом свадьбы… Да один летающий слон… Ну и подвиги твои на Ледяном мосту тоже… Короче, у нас тебя помнят и любят. Ну а уж я, в силу своих скромных возможностей, обновляю информацию о тебе среди желающих.

— Илюха, он такие басни про тебя рассказывает, мама моя, — хохотнул Иван. — И самое главное, этому балаболу верят!

— Вот вы гады! — не выдержал я.

— И мы ещё гады! — возмущённо взмахнул руками Витгенштейн. — Вы знаете, господин сотник, сколько мы по вашей милости проиграем?

— Неужели больше десяти рублей? — картинно удивился я. — Сожалею, сожалею… Но, — я сделал максимально светский вид, на который был способен, — право на выбор имени — согласитесь, братцы, это важно. Придётся вам перетерпеть.

— Вот, понимает человек! — довольно осклабился Серго.

Официант мелькнул тенью и споро выставил передо мной и Дашковым заказы, так же стремительно исчезнув.

— С другой стороны, ещё и не вечер, — я с удовольствием принялся за борщ. — Кстати, господа, на случай, если дуэль всё-таки случится, кто из вас готов стать моим секундантом?

— Я!!! — разом подняли руки Сокол с Витгенштейном и повеселели. Серго тут же перестал улыбаться:

— А что, есть предпосылки?

— Пока не знаю. Что характерно, все опять страшно рады меня видеть.

— Э-э-э, а можно я? Секундантом? — неуверенно спросил Дашков. — Никогда не был, знаете ли.

— Уверяю вас, князь, — Петя с гораздо большим энтузиазмом, чем ранее, принялся за свою порцию, — если дело дойдёт до дуэлей, мест хватит всем.

За спиной раздалось пренебрежительное фырканье, и в поле моего зрения показалась давешняя Элеонора со своей подружайкой. Они натурально плыли мимо нашего стола, а за ними косяком тащились парни, пытаясь пробиться поближе к объектам ухаживания. Цирк с конями, ядрёна колупайка.

Три весёлых князя демонстративно рассматривали что-то в противоположной стороне. Процессия пропылила мимо, и Дашков восторженно спросил:

— Господа, вам тоже претит с ней здороваться?!

— Так! — я расправился с борщом и подвинул к себе бефстроганофф. — Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? Михаил? Вы же обещали.

— Ах, да! История, исполненная драматизма. Во всяком случае, для меня.

Сокол удивлённо поднял бровь.

— Ах, нет, не думайте, что я страдаю от неразделённой любви, Боже упаси! Нет, я страдаю, конечно, но более от любви к свободе. Это, верно, беда всех огненных магов.

— А-а, так вы этот Дашков! — сообразил Витгенштейн. — Чрезвычайно одарённый огневик!

— Спасибо, господа, но если верить нашему преподавателю, пределов совершенства мне вряд ли достичь. Во всяком случае, стакан сока я себе охладить могу.

— Ну, знаете! — не согласился Петя. — Это уже кокетство! Как по мне, входить в первую сотню не сильно хуже, чем в первую двадцатку.

— Ого! — сказали мы с Серго хором.

— Спасибо, господа, — Дашков слегка прижал руку к груди, — но обратная сторона… м-м-м… способности — она налицо. Крайняя неусидчивость. Внутри, понимаете, натурально кипит энергия. Требует выплеска. Иногда настолько, что приходится выбегать на переменах, выбрасывать…