Олег поднялся.

Значить это могло только одно — Караев или уже нашёл Нику или именно сейчас спускается вниз, чтобы её схватить.

Всю стену спальни целиком занимало зеркало. Несколько плотно подогнанных вплотную друг к другу панелей отражали комнату, просторную, практически пустую — в спальне не было ничего, кроме невероятных размеров кровати и небольшого стильного прикроватного столика, на белую глянцевую поверхность которого отбрасывала тень квадратная ваза с воткнутой в неё неживой серебряной веточкой. Эта вторая иллюзорная комната в зеркале притягивала к себе взгляд Анжелики, и она то и дело оборачивалась к нему, выхватывая возникающие в нём образы: смятую постель с нежно-голубым мягким на ощупь бельём, небрежно свесившийся к полу краешек одеяла и два обнаженных тела — утомлённые и разгоряченные мужчина и женщина в центре композиции. Красиво…

Анжелика лениво по-кошачьи потянулась, и зазеркальный двойник в точности воспроизвёл её неторопливое грациозное движение. Это повторялось изо дня в день, и всё равно — всякий раз, когда красивая женщина по ту сторону хрустального мира, вскидывала вслед за ней тонкую руку, поправляя густые светлые волосы, или мягко проводила ладонью по бёдрам, Анжелику охватывало что-то, похожее на восторг и восхищение. Да, определённо эта идея с зеркалом в спальне того стоила, пусть она и не была реализована до конца, поскольку изначально к зеркальной стене прилагался ещё и зеркальный потолок. Анжелика видела такое в каком-то старом фильме и уже представляла, насколько это будет возбуждающе и интригующе: поднимать глаза вверх и наблюдать за тем, что происходит в постели, и эта картинка, отражаясь в зеркальной стене, будет множиться и распадаться на тысячи прекрасных сцен, уносящихся в параллельную реальность.

От зеркального потолка её отговорила подруга, Наталья Рябинина. Когда Анжелика поделилась с ней своей задумкой, та презрительно наморщила нос:

— Фу, какая безвкусица. Ты серьёзно? Это же пошло.

Впрочем, Наталья и зеркальную стену не сильно одобрила. Тоже всё кривилась. Пошлость. Бульварный вкус. Моветон. Анжелика с Натальей не спорила, каждый равняется на себя, и зеркала в спальне Натальи действительно выглядели бы в высшей степени непристойно: созерцать потные потуги её жирного, вечно пьяного мужа — то ещё удовольствие. Да и сама Наталья, несмотря на природную привлекательность и ухоженность, всё же Анжелике уступала.

Она снова скосила глаза на зеркало, приветливо улыбнулась своему двойнику. Милая молодая женщина с мягкой персиковой кожей и тонкой девичьей фигуркой сверкнула в ответ белоснежной улыбкой. Разве им — и самой Анжелике, реальной, из плоти и крови, и той эфемерной, что сейчас, лёжа на животе, мечтательно накручивала на тонкий палец пепельный локон, — разве им обеим можно дать их возраст? Максимум — лет тридцать пять, да и то, с натяжкой. И если бы не это недоразумение, выкопанный где-то на нижних ярусах Башни Верховным великовозрастный сын, можно было бы смело скидывать ещё лет десять, никто бы не заподозрил подвоха.

Внезапно пришедшая в голову мысль о сыне прогнала радужное настроение: Анжелика перевернулась на спину и немного раздражённо закусила нижнюю губу. Её двойник сделал то же самое.

Эта досадная неприятность сильно омрачала привычное существование Анжелики: теперь на периферии её жизни постоянно маячил этот невесть откуда-то взявшийся семнадцатилетний мальчишка. Мелькал в квартире, таскался за ней по настойчивой просьбе Верховного на все светские мероприятия, носил её фамилию. Сама Анжелика дорого бы отдала, чтобы это живое напоминание о её реальном возрасте и не самом приятном отрезке жизни не вертелось всё время возле неё, но, увы, тут Ставицкий был непреклонен. Его маниакальная зацикленность на чистоте рода принимала подчас совсем уж карикатурные формы, и, ничего не попишешь, приходилось подчиняться — играть в игру, которую ей навязали.

…Мужчина, лежащий рядом, пошевелился. Протянул руку, попытался привлечь Анжелику к себе.

— Ник, ну всё, всё, я сказала, — она отстранилась. — Хватит на сегодня.

— У меня ещё есть время, — он приподнялся на локте, запустил пальцы в густые тёмные волосы. — Сегодня удачно сложилось. Караева срочно вызвали к Верховному, он не хватится меня ещё как минимум час.

И он снова потянулся к ней, приблизил лицо, собираясь поцеловать.

— Не забывай, милый, что не ты один работаешь. У меня тоже есть дела, уйма дел.

Она шаловливо и легко шлёпнула рукой по его губам, чуть слышно рассмеялась, когда он стал ловить ртом её пальцы. В зазеркалье делали тоже самое: улыбались, переглядывались, дурачились — крепкий, атлетически сложенный мужчина склонялся над смеющейся женщиной, чьи белокурые локоны с изящной небрежностью разметались по подушке, его смуглая кожа оттеняла белоснежную матовость безупречного женского тела. Эта картинка доставляла Анжелике ни с чем не сравнимое удовольствие.

— Да к чёрту твою уйму, любимая. Я так скучал.

— Я сказала — нет, — тон её голоса изменился, затвердел, и Ник мгновенно понял, недовольно отпрянул, откинулся на кровать, заложив руки за голову.

На это полудетское недовольство она почти не обратила внимания — подуется и перестанет, а у неё действительно дела. Но тем не менее вставать она пока не спешила, лежала вполоборота к нему и любовалась его торсом, почти идеальным, как у античных скульптур атлетов, мощной гладкой грудью (Анжелика не любила волосы на мужской груди), рельефными мышцами. У Ника красивое тело, пожалуй, самое красивое из всех её любовников. Всё-таки военные, надо отдать им должное, следят за своей формой. Не все, конечно (тут Анжелика невольно усмехнулась, вспомнив рыхлого Юру Рябинина, Наташиного мужа, и почувствовала лёгкое злорадство), но её Ник, Никита, лейтенант Жданов, тренировок в спортзале не пропускал. И правильно — Анжелика предпочитала красивых мужчин, таких, которые гармонировали с её собственной красотой, вливались в эротический кинофильм, что демонстрировали ей зеркальные стены просторной спальни. Ник вливался и гармонировал. Хотя… Анжелика задумалась, спиной почувствовала, что женщина в зазеркалье замерла тоже, так же, как и она, придирчиво разглядывая тело своего любовника…, хотя Лео, Лёня Власов, мелкий клерк из финансистов, который был до Ника, пожалуй, всё же красивее. Правда, слишком уж женственен, зато лицо — такие утончённые линии, с ума можно было сойти. Или Дэн, Денис Савченко, из сектора связи — с ним она рассталась года три назад, но до сих пор нет-нет, да и вспоминала его чеканный профиль, который мог бы украсить любую медаль. Но тело — тут Нику равных не было. Да и любовником он был отменным.