Слышала, что родители этой девочки писали даже письмо президенту и обращались в органы, правда, судя по всему, толку от их стараний мало. Никого к ответственности не привлекают.

Однако руководство решило: нужно исправить запятнанную репутацию, доказать обществу, что в училище царит мир и любовь, поэтому наш класс отправили на товарищескую прогулку, впервые отменив дополнительные тренировки.

Мы заходим в кафе у реки, здесь приятная атмосфера и вкусно пахнет сдобой. Нас пятнадцать человек – только девочки. Многие болтают, я же молча сажусь в уголок. Выпиваю воду вместо чая, десерты мы не берем. Зато делаем фотографии, опять же для социальных сетей, дабы показать, как классно проводим время.

В какой-то момент мне приспичивает в туалет. Я поднимаюсь из-за стола, растерянно оглядываюсь, и тут Лана подсказывает, что женский с серой дверью, табличек здесь почему-то нет. Благодарно киваю ей, захожу в уборную и едва не падаю в обморок, увидев тебя.

– Глеб, – шепчу растеряно. Несколько секунд ты явно тоже недоумеваешь, потом подходишь к раковине и моешь руки.

– Так истосковалась по мужскому вниманию? – наконец, подаешь признаки жизни ты, вытирая ладони салфетками.

– Это уборная.

– Мужская.

– Мне Лана сказала… – смущенно натягиваю на пальцы рукава от кофты.

Ты подходишь ко мне, сейчас мы одного роста, и так внимательно разглядываешь меня, словно хочешь что-то увидеть. Кто-то дергает ручку, пытаясь войти, но ты грозно кричишь:

– Занято!

И на той стороне покорно слушаются. Я в очередной раз поражаюсь, как в свои детские годы ты настолько умеешь голосом демонстрировать собственное превосходство.

Вблизи я замечаю, что твои зеленые глаза при тусклом освещении меняют оттенок. Они похожи на холодное северное море, куда нельзя ступать, иначе замерзнешь насмерть. Ты для меня – закрытая книга. И, кажется, это никогда не изменится.

– Слышал, мамочка тебя хвалила, – яд сочиться из твоих уст.

– Я добилась успехов, – зачем-то сообщаю тебе, ощущая невероятную гордость. – И это только начало.

– Тебя все ненавидят, и это тоже только начало, – обещаешь ты. Я растерянно смотрю на тебя, пытаясь понять, угрожаешь или по негласной традиции хочешь задеть меня обидным словом.

– Если ты меня ненавидишь, это не значит, что меня ненавидят все.

– Тогда почему ты оказалась в мужском туалете?

Я сглатываю и не нахожусь, что ответить. Вероятно, ты прав, и меня отправили сюда специально, чтобы высмеять. Может не открыто, но за спиной точно. В детском доме у нас тоже были девочки, которые любили поставить на место выскочек, правда, они не скрывали своей антипатии. В нынешнем мире мне приходится гадать, где поджидает опасность. Здесь принято носить маски.

Ты выходишь первым, а когда выхожу я, то к своему удивлению, не попадаю в центр всеобщего внимания насмешек. Не потому, что никому не смешно, ведь меня даже ругает официант, со словами: “куда ты смотришь, где твое воспитание, деточка”. Я краснею, как бурак, и с ужасом жду порцию поругания от своих одноклассниц, только им до меня оказывается, нет дела. И все… из-за тебя.

Ты стоишь рядом с Ланой, диктуешь ей цифры своего номера, которые она аккуратным почерком выводит на салфетке. Кириленко смущена до кончиков ушей, она то и дело кусает губу и тайком поглядывает на тебя. А когда ты возвращается к своему столику, Лана еще долгое время не может прийти в себя. Она радостно говорит подругам, что ее впервые пригласил на свидание незнакомый мальчик.

– Ты видела, какие у него часы? – пищит Кириленко, оценивая твое одеяние. И это она еще не знает, в каком доме ты живешь, и на какие курорты ездишь отдыхать. У тебя даже есть личный шеф-повар, который не готовит для меня и нашей матери.

– А мобильник?

– Ого! Да он какой-то из очень богатых, еще и милашка такой. Повезло тебе, Лана.

Дальше в их разговор я не вникаю, только сжимаю в руках салфетку. Мне казалось, что между нами с тобой нейтралитет, вроде мирного договора друг друга не трогать. Но теперь ты открыто пригласил на свидание девочку, которая хотела меня унизить. И это означает только одно – между нами скрытая война.

Не понимаю, почему мне из-за этого настолько обидно.

10 октября

Кто-то написал на моем ящике в раздевалке тушью «сука».

– Какой кошмар, – театрально сочувствовали одноклассники. Но я видела, что в целом им наплевать. И не только им. Учителям. Высшему руководству. Моей маме. А мне до слез обидно. Я ведь никому ничего плохого не делаю, просто пытаюсь оправдать возложенные на меня ожидания.