Несмотря на то что участники несколько лет длившейся в ФРГ дискуссии о «языковых барьерах» [244] принимали или выдавали внешнее проявление за сущность, симптом за корень социальных противоречий, тем не менее в ходе дискуссии стало ясно, что языковое употребление отражает обусловленные классовой структурой социальные различия и социальное положение. Разумеется, в антагонистическом классовом обществе, где господствующий класс имеет ярко выраженную привилегию в получении образования, на языковом употреблении, типичном для различных социальных классов и слоев, сказываются разный жизненный опыт, образ жизни, образование. Язык детей рабочих частично отражает вынужденную ограниченность их образования. Предлагаемая возможность преодолеть социальные противоречия посредством языкового воспитания остается только тезисом, с помощью которого хотят затушевать классовый характер общества в ФРГ. В то же время известно, что – при однажды установленных обязательных нормах, взятых из языка так называемого слоя – носителя образования, – каждый, кто не владеет этими нормами, может подвергнуться социальной дискриминации. В условиях такого общества это означает для многих одаренных детей рабочих невозможность учиться в школах высших ступеней. В своей работе «Языковая норма, языковое нормирование, критика языковых норм» [245] П. фон Поленц описывает соотношение обиходного языка, повседневного языкового употребления с нормативной системой языка «слоя – носителя образования», с литературным языком:

Этот разрыв между языковой нормой литературного языка и повседневным языком рабочих масс в капиталистическом государстве имеет определенные причины: привилегия господствующего класса на образование; малая амплитуда общения у рабочего класса, который стараются удерживать в стороне от активного участия в общественной и производственной жизни; ограниченное главным образом частной сферой повседневное общение у многих граждан капиталистического государства; образцы коммуникации, которые в разном виде преподносятся в газетах для господствующего класса и в дешевых шпрингеровских изданиях для широких масс, типа иллюстрированной газеты. У нас эти причины, которые разделяют в капиталистическом государстве язык разных классов и слоев и создают разрыв между нормой литературного языка и индивидуальным владением языком, – хотя и не сразу, но постепенно преодолеваются. Социальные причины этого разрыва устранены, языковые же процессы должны направляться не в последнюю очередь средствами языкового воспитания в школе, и при этом не только на уроках немецкого языка. Как считает А.П. Баранников, противоположность литературного и обиходного языков характерна для антагонистического классового общества. Он отмечал,

Противоположное развитие можно наблюдать сегодня в ГДР. Литературный язык больше не считается критерием «социального статуса». Он является формой существования языка, которой во все возрастающей степени пользуется все большее число граждан нашего государства и к которой также все больше приближается обиходный язык. В ходе этого развития функциональное изменение коснется, очевидно, и обиходного языка. Он уже не будет в такой степени территориально и социально детерминированной формой повседневного общения, а разовьется вследствие своих стилистических особенностей в стилистический вариант литературного языка [248] . Это развитие происходит одновременно с другим важным, общественно детерминированным явлением – с социальной дифференциацией языка, вызванной изменениями в материально-практическом и теоретическом труде в социалистическом обществе. Хотя здесь ярко выражены явления, в основном затрагивающие лишь лексику, с ними связаны изменения в структуре форм языкового проявления, стилистических норм и норм употребления. При нашей социалистической системе просвещения предусматривается и проводится в жизнь принцип единства теоретического и практического обучения; обучение строится на научной основе; в большой степени повысился общий уровень образования, при этом больший удельный вес в общем образовании имеют технические и естественнонаучные дисциплины. Все это имеет следствием, что специальная лексика общественных, а также естественных наук проникает в повседневный язык, а через него обогащает литературный язык. Это развитие идет рука об руку с необходимым расширением специальных языков самых различных областей науки и производства. Для развития нашего языка типичной является прогрессирующая дифференциация на основе постоянного увеличения специальных знаний, систематизации наук, возникновения новых наук и научных отраслей. Но характерно и сильное обратное влияние специальной лексики на обиходный язык – процесс, который значительно стимулируется стремлением многих граждан нашего государства к достижению высокого уровня образования.

Хотя описанные в известных лексикологических работах [250] формы «воровских языков», «блатной жаргон» как формы выражения деклассированных групп больше не имеют в ГДР социальной основы, языковое развитие в стране подтверждает тезис о возникновении специфических для разных групп (возрастных, по интересам) особых словарей, которые находятся в постоянном взаимодействии с обиходным и литературным языком. Здесь прежде всего привлекают к себе внимание те явления, которые Бондалетов обозначает как

Тот факт, что у нас взаимоотношения между такого рода групповыми жаргонами обиходного языка и литературным языком носят специфический характер, объясняется, на мой взгляд, особенностями нашей беллетристики, в которой выражается наш социалистический уклад жизни. В своем творчестве писатели исходят из социалистического миропонимания.