Когда Фрида промолчала в ответ на его речь, Луис поднялся и протянул ей руку:

— Пойдем, я составлю тебе компанию, если, конечно, позволишь.

Вскоре художница уже стояла у холста, и в душе у нее царил глубокий покой. Конечно, Кардоса-и-Арагон оказался прав. Как она могла забыть о том, что больше всего на свете любит рисовать! Живопись была ее крыльями, ее танцем, ее жизнью, подарком судьбы! И если она хочет создавать искусство, нужно находить для него время. Работать каждый день, как делает Диего. Ей сразу вспомнились Тина Модотти и Анита Бреннер, которыми она восхищалась. Обе они жили своей профессией и не мыслили себя без нее. Для Тины, Аниты и многих других женщин работа была на первом месте, впереди всего остального. И Фрида хотела стать такой же, как они.

Луис дал ей понять, что она уже готова рисовать каждый день и что живопись — самое важное в ее жизни.

— Спасибо, Луис, — поблагодарила она писателя.

В последующие несколько дней Фрида трудилась не покладая рук, а он сидел рядом, читал или наблюдал за ее работой. И лишь когда художница уставала, они отправлялись бродить по окрестным садам и по рынку или устраивали пикник. На обратном пути они забирали Диего из дворца Кортеса.

— Смотри, Луис, — сказала как-то раз Фрида, указывая на стены, уже расписанные мужем. — Диего — настоящий волшебник. Он рисует за нас двоих.

Ривера услышал ее слова.

— Я могу творить волшебство лишь потому, что ты рядом, — отозвался он. — Ты живешь во всех моих картинах, не только в ногах лошади Сапаты. — Он обнял жену и на мгновение замер.

По лицу Луиса было видно, что его смущает это внезапное проявление нежности. Он деликатно кашлянул и заметил:

— Фрида тоже великая художница.

Диего отпустил жену и радостно захлопал в ладоши.

— Ну вот, Фрида, ты снова кого-то очаровала!

И добавил, обращаясь к Луису: — Берегись, а то влюбишься в нее! А сейчас я хочу выпить. Пойдем!

Они отправились в паб, где много пили, пока Ривера травил свои байки.

— Как ты это делаешь, Диего? — спросил Луис, скорчив забавную гримасу и взъерошив волосы рукой, когда Диего заказал еще одну бутылку текилы. — Как ты выдерживаешь такую чудовищную нагрузку? Когда ты вообще спишь?

Диего рассмеялся и плеснул другу в стакан еще текилы. Фрида смотрела на мужа с благоговением. Она обожала этого большого мужчину, который излучал энергию, жажду жизни и творчества. Диего легко заводил друзей, но не боялся и нажить врагов, если того требовала ситуация. «Пусть у меня лучше будет один хороший враг, чем сотня дерьмовых друзей», — часто говорил он.

Фрида перевела взгляд с Диего на Луиса. Она была признательна Кардосе за то, что он вдохновил ее стать профессиональной художницей. Она наслаждалась полными труда и вдохновения днями, которые провела рядом с ним. В голове у нее созрело еще больше сюжетов для новых картин. Тетрадь для эскизов, которую подарил ей Диего, пухла на глазах. В один из дней Фрида попросила Кларету, жену садовника, попозировать ей. На холсте она изобразила полуобнаженную коренастую женщину с тяжелой грудью на фоне пышной тропической растительности: блестящих пальцевидных листьев, дынь с красной мякотью и цветков стрелиции, напоминающих по форме птичьи клювы. Кларета все время что-то напевала, и ее песня словно тоже вошла в картину. Фрида любила эту свою работу: от нее веяло жизнью. Потом она нарисовала дочерей Клареты, круглолицых, с серьезными глазами. Если девочкам приходилось слишком долго позировать, она угощала их конфетами и играла с ними.

— Дети от тебя без ума, — заметил как-то Луис, когда Фрида отмывала кисти, а дочери Клареты убежали. Он, как и прежде, подбадривал Фриду и обсуждал с ней ее картины, а еще рассказывал истории и показывал фокусы девочкам, когда те уставали сидеть на одном месте. — Я напишу о тебе статью, — заявил он. — Пора миру узнать о Фриде Кало.

Луис пробыл с ними в Куэрнаваке две недели, и Фрида уже не представляла себе жизни без этого чудесного человека. Но однажды утром она не смогла присоединиться к нему за завтраком: ее вырвало, как только она поднялась с постели, и любая мысль о еде вызывала новые приступы тошноты. «Видимо, я вчера переборщила с текилой», — предположила она.

К полудню она почувствовала себя лучше и забыла о недомогании. Кроме того, в студии ее ждали дочери Клареты. Но на следующее утро ей снова стало плохо. На дрожащих ногах она немного прогулялась по саду, потому что на свежем воздухе ей было легче. Она остановилась у куста и притянула к себе ветку, чтобы вдохнуть ее запах. К горлу подкатила тошнота. Фрида схватилась за живот и согнулась пополам.

В таком состоянии ее застал Пако.

— Сеньора, что с вами? — встревожился он.

— Все хорошо, — пробормотала она, пытаясь сесть.

— Позову Кларету! — крикнул садовник. — Я мигом:

Он убежал и вскоре вернулся с женой, что-то оживленно втолковывая ей по дороге.

— А теперь помолчи, — прервала Кларета мужа. Она взяла руку Фриды и поднесла ее к животу. — Пако прав. Вы ждете ребенка. Я принесла вам кое-что. — Она вытащила из кармана юбки пузырек. — Вот, растворите чайную ложку в воде и выпейте. Это поможет.

На мгновение Фрида лишилась дара речи, а потом пролепетала:

— Я беременна?

— Да, а разве вы не знали?