Я встал, прошелся по каюте. Рана на груди еще ныла, но уже не так, как три дня назад. Я остановился у иллюминатора, вдохнул морской воздух и прищурился, глядя на горизонт. Там, за дымкой, лежал город, который скоро станет тесным. Если Морган прав, а он редко ошибается в таких делах, то испанцы или кто-то еще вот-вот затянут петлю. И что тогда? Гроб Дрейка, затопленный у мыса, сам себя не поднимет. А я уже смастерил этот проклятый колокол по подсказке Вежи — штука хитрая, с трубами и клапанами, чтобы дышать под водой. Но если Портобелло закроют, если там начнется заваруха, то все мои планы пойдут ко дну.

Я вернулся к столу, сел и снова взял кружку в руки. Ром был теплый, пах пряностями. Я сделал еще глоток. Вежа ведь не просто так дала мне вторую жизнь. Зачем? Чтобы я лечил головорезов и учил их мыть руки перед едой? Нет, тут что-то другое. Эльдорадо — это не просто золото. Это, черт возьми, ключ ко всему. И сообщение Вежи — как сигнал к началу гонки. Но кто еще в игре? Филипп? Он ведь тоже носитель. А может, есть и другие? Я постучал пальцами по столу, звук вышел глухой. Надо понять, как все связано.

Портобелло, гроб Дрейка, Вежа, Эльдорадо — звенья одной цепи. Я прищурился, глядя на карту. Остров Монито, где мы нашли сундук с золотом и ящик Дрейка, был лишь началом. Записки из ящика намекали на Эльдорадо, а теперь Вежа прямо говорит об этом. Значит, Дрейк знал. Он спрятал не просто сокровища, а что-то такое, ради чего Вежа готова раздавать миллионы очков. И Портобелло тут не случайно. Гусман, этот жирный боров, явно что-то скрывает. Может, он тоже ищет гроб? Или знает, что там внутри?

Нет, тут пахнет заговором. И осада — часть этого. Может, Гусман хочет перекрыть пути, чтобы никто не добрался до мыса? Или сам готовит экспедицию?

Если Портобелло закроют, мы окажемся в ловушке. Надо поднять гроб до того, как там начнется резня. А для этого нужны люди. Морган — надежен. Стив — тоже. Марго… она спасла меня, но что у нее на уме? И Филипп — точно не надежен.

Я откинулся на стуле. За все приходится платить. Очки влияния — это не просто цифры. Я тратил их на омоложение, на навыки канонира, на этот проклятый колокол. А теперь Вежа сулит миллион. Зачем? Чтобы я стал сильнее? Или чтобы я дошел до конца ее игры? И что там, в конце? Бессмертие? Сила? Или просто смерть под пальмами Эльдорадо? Я хмыкнул, покачал головой. Слишком много вопросов. Но одно ясно: Портобелло — ключ. И если я не потороплюсь, то останусь с носом, а кто-то другой — с миллионом очков и тремя рангами.

Я потер подбородок, ощущая щетину под пальцами. Надо собрать команду. Морган знает Портобелло, Стив организует людей, а я разберусь с Вежей. И с Филиппом.

Гроб Дрейка где-то там, под водой. И я его достану. А потом — Эльдорадо. Вежа хочет гонки? Что ж, пусть будет гонка. Но победителем буду я.

Я стоял у стола, все еще глядя на карту, когда в дверь каюты постучали. Стук был резкий, но неуверенный, словно тот, кто стоял за дверью, сомневался, стоит ли входить. Я нахмурился, оторвал взгляд от мыса на бумаге и бросил взгляд на иллюминатор. Утро уже разлилось по небу серой пеленой, а море шумело.

Стук повторился. Я беззлобно рыкнул:

— Да входи уже!

Дверь скрипнула, медленно приоткрываясь и в проеме показался Филипп. Я прищурился, разглядывая его. Этот юнец выглядел не так, как обычно. Нет той наглой ухмылки, что бесила меня, нет той надменности, с которой он бросал свои «это моя тайна». Сейчас он стоял, чуть ссутулившись и смотрел на меня исподлобья, будто боялся, что я швырну в него чем-нибудь. Его взгляд метался по каюте — от стола к иллюминатору, от фонаря к моему лицу.

— Ну? — буркнул я, выпрямляясь и скрещивая руки на груди. — Чего явился? Навыки абордажника показывать? Так рано еще, позже заходи.

Он кашлянул, шагнул внутрь и закрыл дверь за собой. Движение было неловким, и я заметил, как он чуть не зацепился сапогом за порог. Не похоже на того Филиппа, который вчера чуть не полез ко мне с кулаками, когда я прижал его с вопросами о Веже. Я хмыкнул, но промолчал, давая ему время, чтобы собраться с мыслями.

— Крюк, — его голос был тише, чем обычно, почти неуверенный. — Я тут подумал. Нам надо поговорить.

— Даже так? — Я поднял бровь, взял кружку с остатками рома. — Ну, садись, раз пришел. Не стой столбом.

Я кивнул на стул напротив, а сам не сводил с него глаз. Филипп помялся, но все же сел, подтянув стул ближе к столу.

Как-то странно было смотреть на такого Филиппа. Не знал что он и таким бывает. Это ж как его приперло?

Дерево скрипнуло под ним, и я заметил, как он сжал кулаки, будто готовился к бою. Только вот бой этот был не с саблей, а со словами — и, судя по его виду, он в нем уже проигрывал. Я отхлебнул рома, чувствуя, как терпкость обжигает язык, и поставил кружку перед собой.