— Ты это серьезно, Крюк? — чуть растягивая слова спросил он.

Я пожал плечами, отвернулся к морю. Огни Портобелло мигали все дальше, растворяясь в ночи, а шум боя становился тише. Я был серьезен, как никогда. Морган станет тем, кем ему суждено. Гроза Карибов. Человек, который войдет в легенды. Только он сам об этом еще не догадывался.

— Серьезно, — буркнул я, глядя на воду. — Ты еще покажешь этим испанцам, чем порох пахнет. И не только испанцам.

Он хмыкнул и почесал затылок. Он пытается понять, шучу я или нет. Морган был не из тех, кто верит в пророчества, но что-то в моем тоне его зацепило. Он выпрямился, хлопнул ладонью по борту, будто хотел выгнать из себя сомнения.

— Ну, раз ты так говоришь, Крюк, — протянул он с легкой насмешкой. — Может, и правда, пора мне свой городок прибрать. Портобелло, к примеру. Или Панаму. Как думаешь?

Я рассмеялся от души. Панама. Ох, если б он знал, что несколько лет именно Панама станет его триумфом. Морган, пират сжег Панаму до основания. Именно этим я и запомнил его, как историческую личность. А теперь он стоит рядом и даже не подозревает, что я вижу его будущее яснее, чем он сам.

— Панама — это мысль, — кивнул я, сдерживая улыбку. — Но сначала надо дожить до утра.

Он фыркнул, в его глазах загорелся огонек. Так он смотрел, когда замышлял что-то. Морган был хищником и море для него — охотничьи угодья. А я был врачом, выброшенным из своего времени. Но с Вежей. И все-таки мы с ним были похожи. Оба упрямые. Оба готовые идти до конца.

«Принцесса» неслась вперед, унося нас от бойни. Я вдохнул ночной воздух, пытаясь прогнать мысли о том, что осталось позади. Мансфелд, его странный поступок, тубус, лежащий у меня за пазухой.

Откровения Моргана меня позабавили. Было странно слушать про его мечту. Его слова смешно звучат на фоне того, что я знаю.

— Знаешь, Крюк, — понизив голос, произнес Генри. — Я ведь правда хочу этого. Не просто золото, не просто битв. Хочу, чтоб обо мне говорили. Чтобы каждый испанский капитан, завидев мой флаг, наделал в штаны от страха. Это, наверное, во мне говорит тщеславие?

Я улыбнулся, глядя на него. Ветер стих, паруса чуть обвисли, но корабль все еще шел ровно. Огни Портобелло почти пропали. Слабое зарево напоминало о том, что там творится ад.

— Будут говорить, — тихо сказал я. — Еще как будут.

Он уставился на меня. Я чувствовал его цепкий взгляд, но не стал оборачиваться. Пусть думает что хочет. Пусть считает меня чокнутым. Я знал правду. А он еще докажет ее сам.

Море вокруг было черным, бесконечным, звезды над головой светили, как маяки.

Ветер стих, только слабые порывы трепали паруса, а «Принцесса Карибов» скользила по волнам, будто сама знала, куда идти. Морган молчал, задумчиво потирая подбородок.

Тубус, спрятанный за пазухой, притягивал мое внимание. Тяжелый, зараза. Что там, внутри? Приказ? Угроза? Или что-то, что перевернет все с ног на голову? Я пока не открывал его — хотел остаться с этой тайной один на один, без чужих глаз. Но сначала мне нужно было понять другое.

— Морган, — я повернулся к нему. — А все-таки, почему Мансфелд нас отпустил? Мог ведь разнести в щепки, и дело с концом. Что за игру он затеял?

Он хмыкнул, откинулся назад, опираясь спиной о борт. Лицо его было в тени. Он явно ждал этого вопроса, будто заранее готовил ответ.

— Мансфелд, Крюк. Это не просто пират. Это старый волк, битый жизнью. И у нас с ним, скажем так, свои счеты. Не те, что с кровью и ножами, а другие.

Я прищурился, глядя на него. Морган смотрел на меня, будто решал, стоит ли рассказывать. Потом махнул рукой, словно отгоняя сомнения.

— Ладно, слушай, — сказал он, понизив голос. — Мы с ним пересеклись в 1655-м. Я тогда был зеленым юнцом, только-только сбежал из Англии, где меня чуть не продали в долговую яму. Попал на корабль к адмиралу Уильяму Пенну и генералу Роберту Венейблсу. Слыхал про таких?

Я кивнул. В моем времени эти имена были в учебниках — экспедиция, которая отобрала Ямайку у испанцев. Но тут, в 1657-м, это была живая история, еще пахнущая порохом и кровью. Морган продолжил.

— Они тогда Ямайку брали. Испанцы держались, но мы их вышибли. Я был в той мясорубке — дурной, с саблей в руках и без гроша в кармане. А Мансфелд уже тогда был капитаном. «Ястреб» его только-только спустили на воду, и он гонял испанские галеоны, как гончая зайцев.

Морган рассказывал не спеша, будто смаковал воспоминания. Он оживился — глаза заблестели, голос стал теплее.

— После боя он меня приметил, — продолжил он. — Я тогда одного испанского офицера зарубил, прямо на палубе их же корабля. Думал, все, конец мне — вокруг враги, а я один. Но Мансфелд выдернул меня из той свалки. Сказал: «Парень, ты либо дурак, либо чертовски везучий. Пойдешь со мной — узнаем, кто ты на деле».

— И ты пошел? — спросил я, не сдержав ухмылки.

— А куда мне было деваться? — хохотнул он. — Либо с ним, либо за борт с ядром на шее. Он взял меня на «Ястреб», дал саблю да научил, как не сдохнуть в бою. Морское дело, пушки, паруса — всему учил. Даже ромом делился, когда я совсем дохлый был.