Дверь скрипнула, я напрягся, рука сама сжала крюк, который лежал рядом. Тяжелые и быстрые шаги приблизились. Я выпрямился, готовый встретить хоть черта с рогами. Кто бы ни пришел, я хотя бы не буду лежать, как дохлая рыба на берегу. Дверь распахнулась, в каюту шагнул хмурый Морган с руками в карманах, глаза блестят, как у волчонка. Я выдохнул, расслабляясь, но не до конца — что-то в его виде мне не нравилось, слишком уж он был напряженный.

— Ну что, Крюк, очнулся? — заявил он, но без обычной насмешки. — Три дня тебя в чувство приводили, а ты все храпел, как после бочки рома.

— Три дня? И что, я все это время тут валялся? А корабль кто в порядок привел?

— Три дня, — кивнул он. — После дуэли тебя сюда притащили, чуть живого. А «Принцессу» на верфи подлатали, как ты и велел. Все готово, кубрики новые, камбуз сияет, каюта вот твоя — сам видишь.

— Вижу, — буркнул я, оглядываясь снова. — Это что, я теперь в барском доме живу, а не на бриге?

— Верфь постаралась, — хмыкнул Морган, потирая шею. — А каюту я велел доделать, чтоб ты очнулся и не в трюме. Капитану полагается.

Три дня я был без памяти, а он тут все на ногах держал. Молодец. Но вопрос остался — кто меня зашил? Я потрогал повязку снова, глядя на него, и буркнул:

— Ладно, с кораблем ясно. А это кто сделал? — ткнул я пальцем в грудь. — Ты, что ли, иглой махал?

— Не я, — покачал он головой, и в глазах его мелькнуло что-то странное, то ли злость, то ли уважение. — Тут другая история. Скоро сам узнаешь.

— О как, — хмыкнул я, откидываясь на подушку. — Ну, давай, зови своего лекаря. Посмотрим, кто меня с того света вытащил.

Он кивнул и шагнул к двери, а я остался сидеть, глядя на картину с кораблем. Три дня без памяти, каюта как из сказки, и Морган, что чего-то недоговаривает. Ну и денек начинается, черт возьми.

Я сидел на койке в своей новой каюте, все еще щупал повязку на груди и разглядывал резной стол, что блестел в солнечном свете, льющемся через окно. Морган только что вышел, пообещав привести того, кто меня с того света вытащил, а я все пытался понять, как три дня без памяти могли так перевернуть мою жизнь. «Принцесса Карибов» сияла, как новая, каюта стала похожа на барский покой, а я, вместо того чтоб гнить в земле после дуэли с Педро, лежал тут, живой. Швы под пальцами были ровные, крепкие, без жара и гноя — работа не дилетанта, а я, как врач, знал, что такое не каждый сумеет. Но кто?

Дверь скрипнула снова, и я напрягся.

В каюту шагнул Морган, а за ним… Маргарет.

Я замер, как будто мне снова шпагу в грудь воткнули, только теперь от удивления. Она стояла в дверях, без кандалов, без веревок, свободная, как птица, что из клетки вырвалась. Руки скрещены на груди, темные волосы растрепаны, а в глазах — та самая ухмылка, от которой хочется то ли нож достать, то ли ром налить и выпить за ее наглость. Это что, она теперь не пленница? Я перевел взгляд на Моргана, который выглядел хмурым. Что тут творится?

— Ну вот, Крюк, — проблеял Морган. — Очнулся?

— Очнулся, — буркнул я, не сводя глаз с Марго. — А она что тут делает? Почему не под замком? Это что, ты ее выпустил, Генри?

Марго хмыкнула, чуть покачнув бедром, будто стояла не в каюте, а на палубе в штиль, и посмотрела на меня сверху вниз, как кошка на мышь. Морган кашлянул, шагнул ближе и начал объяснять, а я слушал, чувствуя, как в голове все переворачивается.

— После дуэли тебя сюда притащили, — сказал он, потирая шею, будто ему ворот рубахи жал. — Педро тебя проткнул, как кабана на вертеле, кровь хлестала, а в Портобелло ни один лекарь не захотел тебя лечить. Я по всем прошелся — травники, знахари, даже старуха с рынка, что зубы рвет, — никто. Дублоны предлагал, угрожал — ноль. Думаю, это семейка Педро постаралась, нажали на кого надо, чтоб ты сдох.

— А я, значит, не сдох, — хмыкнул я, глядя на Марго. — И что, она меня вытащила? Пленница, которую мы в «Золотой Лагуне» под замком держали?

— Она, — кивнул Морган, бросив на Марго странный взгляд. — У нее руки, видать, не только для ядов годятся. Три дня тут возилась, шила тебя, кровь останавливала, пока ты в бреду орал про Дрейка и золото.

Я уставился на Марго, пытаясь сложить это в голове. Она, дочь губернатора, которая травила пиратов ради Франсуа Олоне, что сидела у меня в трюме, как змея в мешке, теперь стоит тут, свободная, и, судя по всему, спасла мне жизнь. Я потрогал повязку снова, и внутри зашевелилось подозрение. Это что, она вправду меня зашила?

Рану промыть, зашить, да еще так, чтоб гной не пошел. А она справилась. Но с чего вдруг? Я прищурился, глядя ей в глаза, и буркнул:

— Ну и что ты скажешь, Маргарет? С чего такая доброта? Хочешь, чтоб я тебя отпустил? Или это игра какая-то?

— О, Крюк, не строй из себя дурака, — ответила она с насмешкой. — Мне просто надоело в твоем трюме гнить. А тут случай — поиграть в лекаря. Да и ты, подыхая, выглядел так жалко, что я решила дать тебе шанс.

— Жалко, — хмыкнул я, откидываясь на подушку, чтобы боль в груди не резанула. — Ладно, допустим. Но почему ты свободна? Морган, это что, ты ее развязал?