— Пришлось, — буркнул он, скрестив руки на груди. — Она сказала, что иначе тебя не вытащит. А мне капитан нужен живой, а не дохлый. Вот и договорились. Но глаз с нее не спускаю, не бойся.

Марго — свободна, Морган ее терпит, а я лежу тут, как дохлая рыба, в каюте, что стала лучше, чем у какого-нибудь купца. Это что, судьба мне такой поворот подкинула? Я, конечно, жив, и это уже чудо, но что-то тут не сходилось. Марго стояла, чуть покачивая бедром, и смотрела на меня с той же ухмылкой, а Морган хмурился, будто ему это все поперек горла. Я вздохнул, чувствуя, как слабость накатывает, и буркнул:

— Ладно, жив я — и то хлеб. Но ты, Марго, не думай, что я теперь тебе верю. Спасла — спасибо, но я за тобой слежу. И ты, Генри, объяснишь, как это все вышло. А пока… что с кораблем? Все готово?

— Готово, — кивнул Морган, расслабившись чуть-чуть. — Верфь закончила, кубрики новые, камбуз сияет, каюта твоя — сам видишь. Команда на борту, ждет приказа.

— Хорошо, — сказал я, глядя на картину с кораблем на стене. — Тогда отдыхайте пока. Но я хочу знать, как вы меня вытащили. И никаких тайн, ясно?

— Ясно, Крюк, — буркнул Морган, а Марго только хмыкнула, пожав плечами.

Я лежал на койке в своей новой каюте, глядя, как солнечный свет играет на резном столе. Морган и Марго ушли, буркнув что-то про отдых. Слабость все еще держала меня за горло, но любопытство грызло сильнее — что-то тут было не так. Эта парочка — Марго и Морган — вела себя так, будто между ними кошка пробежала. Или что-то большее.

Дверь скрипнула снова. Вошла Марго, одна, без Моргана, с какой-то тряпкой в руках и миской, от которой пахло травами и ромом. Правда в дверях маячил один из пиратов, приглядывая за девушкой. Я прищурился, глядя на нее — темные волосы растрепаны, рубаха простая, но чистая, а в глазах та же насмешка, что бесила меня. Она шагнула к койке, поставила миску на стол и буркнула, не глядя на меня:

— Лежи смирно, Крюк. Перевязку надо сменить, а то твоя рана кровить начнет, и тогда я зря три дня над тобой пыхтела.

Я хмыкнул, откидываясь на подушку, но глаз с нее не спускал. Она взялась за повязку, ловко, будто всю жизнь только этим и занималась. Старые бинты отходят от кожи, липкие от засохшей крови. Боль резанула, но не сильно — швы держались, и я не мог не заметить, что работа сделана на совесть. Пока она возилась, дверь хлопнула снова, и в каюту ввалился хмурый Морган.

— Ну что, Генри, — пропыхтел я, глядя на него искоса, — пришел объяснять? Или опять мне самому гадать, что тут творится?

— Объяснять? — фыркнула Марго, не отрываясь от перевязки. — Да он тебе скорее ром нальет и скажет, что все само собой решилось. У него мозгов только на шпаги да карты хватает.

Морган побагровел на глазах, сжал кулаки, но сдержался, хотя и заскрипел, как ржавый штурвал:

— Заткнись, змея. Если б не ты, я бы Крюка и без твоих рук вытащил. А то шипит тут, как будто она одна все сделала.

— Одна и сделала, — отрезала она, затягивая новый бинт так, что я чуть не охнул. — Ты только бегал по городу да орал, как пьяный матрос. Если б не я, твой капитан сейчас бы акул кормил.

Я смотрел на них, и начал кое-что понимать. Марго колола Моргана словами, как шпагой, а он багровел, но держался, будто на привязи. Это что, они так три дня рядом провели? Я прищурился, глядя, как она ловко завязывает узел на повязке, и заметил, как пальцы ее чуть дрожат. Морган стоял у стола, скрестив руки, и смотрел на нее так, будто хотел то ли шею свернуть, то ли еще что. И тут меня осенило — тут что-то личное, не просто пират и пленница. Марго всегда была остра на язык, но сейчас ее колкости били слишком точно, а Морган реагировал слишком бурно.

— Ну-ну, — хмыкнул я, глядя на них. — Вы что, три дня друг друга грызли, пока я храпел? Или это у вас любовь такая, через шипение и кулаки?

— Любовь? — рявкнул Морган, чуть не поперхнувшись. — Да я эту гадину скорее за борт выкину, чем полюблю! Она мне всю кровь выпила, пока тебя шила!

— А ты мне нервы вымотал, пока по каюте шастал и орал, — парировала Марго, не глядя на него, но голос ее стал резче. — Если б не твоя тупость, я бы Крюка быстрее на ноги поставила.

Я смотрел на них и ухмылялся про себя. Вот же парочка — как кошка с собакой, только искры летят, и не только от злости. Я, старый врач, повидал всякое, и такие перепалки обычно кончались либо дракой, либо чем-то совсем другим. А тут, чую, второе. Морган горячий, Марго ядовитая, но оба с характером — такие либо глотки друг другу рвут, либо влюбляются так, что потом не разнять. Рана зашита красиво, нитки тонкие, узлы крепкие — не хуже, чем я сам бы сделал.

— Ладно, хватит вам собачиться, — буркнул я, глядя на Марго. — Ты, я смотрю, не только языком махать умеешь. Где научилась так шить? Это не просто тряпку приложить, тут сноровка нужна.

— Жизнь научила, — ответила она, пожав плечами. — Приходилось. А ты лежи смирно, Крюк, а то швы разойдутся.

— Ну, спасибо, что не дала акулам меня сожрать, — хмыкнул я, глядя на нее искоса. — Но я все равно не пойму, с чего ты вдруг такая добрая.

— Добрая? — фыркнула она, убирая старые бинты в миску. — Это не доброта, Крюк. Это расчет. Мне живой капитан выгоднее, чем мертвый.