С собой, как назло, ничего толкового. Огнев в задумчивости пошарил по одному карману, по другому… Точно!

В шинели лежал здоровенный плексигласовый портсигар. Неопытный мастер соорудил его такого размера, что туда можно было сигары убирать, не то что папиросы, и щедро украсил немного аляповатыми изображениями горящих немецких танков. “Возьмите, товарищ доктор, я знаю, вы не курите, а лекарства какие убрать.”

Портсигар произвел совершенно волшебное действие. Мальчишка водил пальцем по танку на крышке и только что не пищал от восторга. Запалы он отдал безропотно, все. Еще несколько штук вытащил из-за пазухи.

— И смотри еще, — добавил Огнев, понимая, что нужно закрепить эффект, — Те запалы, что должны долго гореть, иногда тоже сразу взрываются. Их ведь на заводах антифашисты портят.

— Вроде как бомбы, которые не разрываются? А внутри записка: “Чем можем — поможем” [По данным Артиллерийского комитета Главного Артиллерийского Управления Красной Армии, уже в 1942 было отмечено применение немцами бомб, снаряженных “глубокосурроогатными ВВ”. Массовые случаи неразрывов немецких снарядов неоднократно отмечались в ЖБД.]?

— Точно так. Только бомбу так не испортишь, чтобы взорвалась при подвешивании. А вот гранату — запросто.

— А часто такие бывают?

— Когда как. Заранее, братец, не скажешь.

— А запал, он же только бахает?

— Не только. Силы оторвать пальцы у него вполне хватит.

— Прям оторвать? Вправду? Пришивать придется? — кажется, в голове мальчика не умещалась мысль, что его может покалечить.

— Вправду. Насовсем. Так, что пришивать нечего будет.

— Ничего себе, сила! Я думал, они только бахают здорово. А запалы эти, они за три дома отсюда, в подвале, их там, — парнишка задумался на секунду, — ящиков сто! — и он развел руками, словно заправский рыбак.

Даже если мальчишка и приврал, в одиночку с таким запасом не управиться. На счастье, на улице показался комендантский патруль — лейтенант и два солдата.

— Здравия желаю, товарищ майор. Натворили что-нибудь ребятишки?

— На их и наше счастье, не успели, товарищ лейтенант. Вот, посмотрите, — Огнев протянул ему запалы, — Говорит, тут рядом в подвале полно.

— Антошка! — лейтенант даже не очень делал вид, что возмущен, — Опять бахали? Смотри, мамка ухи надерет!

— У них красные.

Лейтенант присмотрелся к запалам и непроизвольно выругался.

— Виноват, товарищ майор! Ну, Антошка, ну… Показывай, где взял! Не боись, не заругают. Я тебе еще чего-нибудь взамен найду.

— Гильзу от ПТР, — твердо заявил Антошка, — Обещаешь?

— Будет тебе гильза, честное комсомольское! Только уж покажи, где ты эту заразу выкопал!

— Пошли, товарищ лейтенант, покажу, — Антошка был очень доволен, что вокруг его находки столько шуму и сразу почувствовал себя важным и значительным, — А вы знаете, немецкие коммунисты на заводах им запалы для гранат портят? Чтоб сразу взрывались! Чтобы фриц дерг — а его сразу бах и нету! — для убедительности он сопровождал рассказ взмахами рук.

— Мы тоже покажем, мы тоже видели! — заторопились за ним ребята с санками, не желая, чтобы такое событие прошло без них.

Оживленно жестикулирующий Антошка, его приятели и комендантский патруль отправились искать склад с запалами, а Огнев — дальше к госпиталю.

“Вот так и седеют ненароком, — подумал он, — Они ж для них как игрушки… А других им и взять неоткуда…”

Снаружи уже темнело, когда наступила очередь Огнева. В отличие от большинства докладчиков, он поднялся на кафедру с несколькими листками, скрепленными одним стежком хирургического шелка. Писать доклад целиком, а потом читать по-писаному он полагал ненужной тратой сил и времени. Другое дело — проговорить будущий текст вслух, с секундомером, опираясь на конспект!

— Военной хирургии невозможно по-настоящему научиться не на войне. Но хороший хирург ежедневно, каждой операцией учится сам и учит своих подчиненных. И, как только вопросы квалификации персонала выходят хотя бы на удовлетворительный уровень, со всей отчетливостью первое место начинает принадлежать вопросам организационным. Техника, не опертая на организацию, становится гласом, вопиющим в пустыне. С тех пор как Николай Иванович Пирогов произнес свое знаменитое "сперва административно", масштабы и напряженность войн выросли неимоверно, и быстрее роста масштабов растет важность организации. Начиная с самой тяжелой и опасной части нашей работы — с работы санитаров-носильщиков и фельдшеров на батальонных медпунктах.

Огнев видел, как вопросы обучения санитаров-носильщиков, чернорабочих военной медицины, заставляют одних врачей смотреть удивленно и недоверчиво, а других — торопливо конспектировать. Старая злобная присказка "военный врач — не военный и не врач", печально справедливая для мирного времени, сейчас не действует. Военный врач должен быть и военным, и врачом. И хирургом, и командиром, и организатором, и учителем. А многие врачи, как сказал кто-то из крупнейших наших военных хирургов, прячутся в операционной от тех нехирургических проблем, которые никуда не денутся, если повернуться к ним спиной.