И оргазмирует Женечка гораздо ярче, чем я с ним. От ее стонов закладывало уши, в то время как в нашей спальне было тихо как в библиотеке.

Стоп.

Не сразу я поняла, что Женя может так орать от чего угодно, вот только не от Савранского. Потому что я только что разговаривала с ним и слышала, что он в больнице. У моего бывшего много талантов, но ни телепорт, ни искусство ублажения силой мысли, ему пока недоступны.

Бросив настороженный взгляд на мужские туфли рядом с женскими ботиночками, я тихонько заглянула в спальню. Ну да. Задницу Савранского я знаю, и ни в коем случае не спутала бы ее с этой, расплывшейся и рыхлой жопенью, которая вколачивалась в извивающуюся под ним бабу.

– Еще, Игоречик, еще! – Стонал знакомый голос.

Глава 39

Выпрыгнуть и сказать:

«Третьей возьмете?».

Робко постучать в дверь и спросить:

«Как пройти в библиотеку?».

Достать откуда-нибудь сигареты и меховую горжетку, прикурить и томно ввалиться в спальню, оттопыривая правое бедро:

«Бабушка, а вот и я – Анастасииия».

Или змеей проползти по полу и так же молча уползти обратно под охреневшие взгляды прелюбодеев.

А может, а может, а может… быстренько смотаться за шампанским, распечатать бутылочку французского, чтобы отпраздновать свою маленькую победу, а пробкой… да хоть вот… заткнуть мясистый зад Игореши. Бедный, как же он пыхтит от усердия. Крестьяне на сборе урожаев меньше упахивались, чем он на своей принцессе Женечке.

Вариантов, как раскрутить эту историю было миллион, от абсурдных до радикальных, и скажу честно: мне нравились они все.

Но каждый из них вызывал логичный вопрос: а что дальше?

Ну, увидят меня, испугаются, может даже покричат для острастки, а дальше то что? Разговаривать с этими людьми я не хочу. Слушать ни их аргументы, ни истерики, ни тем более угрозы – тоже не хочу. Стать участником разборок в духе Дом2 мне не улыбается даже в самом страшном сне, а судя по тому, что стоит на кону – страшно будет.

Не просто так нужен Савранский Женечке. Ну не могла такая красотка и умница так бездарно запасть на его лысеющую макушку и изжогу после поедания пельменей. И если раньше я была уверена, что дело в Кешиной должности и возможности продвинуть Женю до главврача, минуя все остальные ступени, то теперь стало ясно: ставки куда выше и играют не с моим дурачком бывшим, а с его отцом.

А чтобы получить желанный приз, можно и одну любопытную Настеньку с балкона скинуть.

А потому я молчу. И так же молча достаю телефон и включаю камеру. Как иронично: то, что началось с фильма, фильмом же и закончится. Те же ракурсы, те же стоны, даже комната… та же.

Направляю объектив на мужские туфли и жду, пока фокус ухватит их черные крокодильи носы. У хозяина большой задницы все остальное тоже не маленькое - Женины ботиночки на фоне его ласт кажутся просто кукольными.

Через пару секунд перевожу камеру с коридора в проем спальни, не решаюсь подойти ближе, хотя за этими визгами, Женя и ее друг едва ли заметят, даже если здесь десантирует команда морской пехоты. С моим мужем Женечка стонала не в пример тише.

Но даже при таких криках не хочу привлекать к себе внимание. Увеличиваю картинку, чтобы выхватить пятую точку Игоря и сметанно-белые пятки его пищалки. От уровня шума у меня начинает закладывать уши, но я почему-то не тороплюсь уходить. Черт знает, наверное, просто хочу насладиться этим шоу до конца.

Но ни торжества, ни счастья не испытываю, а вместо них во рту горчит и щиплет язык чувство разочарования.

Савранский, ты дебил! Только умственно отсталый может предать семью ради… этого. Ладно, не была я тебе любимой женой, так уж сложилось, но за годы брака я стала большим – другом, соратником, партнером, идейным вдохновителем, в конце концов.

И спустить все это ради одной смазливой мордашки и пары сладких стонов после пары секунд секса.

Идиот. Какой же ты идиот…

Ну не носила я кружевные стринги и не танцевала тебе на шесте, как эта, зато стояла на шухере, когда ты переел наших дачных слив и не добежал до туалете, а спрятался за гаражами у нас во дворе. И тащила на себе, когда у тебя защемило спину и ты, скрючившись креветкой, помирал на полу. И случись что, я бы тебя не бросила, кормила бы с ложечки и поддерживала так как умею. Пускай нелепо и грубо, зато до самого конца.

А ты… вот так…

Я никогда не смогу этого простить. Не любовницу на стороне, ее то как раз уже прощала и не горжусь этим. Но твое предательство….

И ударившая наотмашь карма по твоему плешивому темени меня вовсе не радует.

Горько все это. Гадко и горько.

Тихо, хотя можно уже не прятаться, я вышла из дома и спустилась во двор. Оттуда позвонила Кеше.

Сердце билось ровно, по одному удару на каждый телефонный гудок. На седьмом он ответил:

– Насть, срочно? Я тут в мыле весь, - и голос такой уставший, что на секунду стало его жалко.