Господи, это что ж с ней любимый папочка сделал? Ну, ничего, крошка. Иногда взрослеть приходится вот так, летя с обрыва без страховки. Страшно, понимаю. Зато потом будет не так больно как мне. За древностью лет розовые очки почти срослись с моим лицом, так что теперь приходится сдирать их с кожей.

Тонкая ручка скользнула в мою ладонь и обхватила меня изо всех своих детских сил.

– Видимо, Тамара хочет остаться. Это справедливо, раз уж мы будем говорить о ней.

– Ваше право, - натянуто улыбнулась учительница. – Понимаете, это не первое мое классное руководство и я очень чутко вижу любые перемены, как в атмосфере класса, так и отдельно в каждом ее ученики.

– Это очень нужный навык, - без тени иронии кивнула я. Возможно, зря я гоню на тетку, нормальная она. Заботится о детях, переживает. Позвонила мне, в конце концов. Если бы она еще и имя свое назвала, цены бы ей не было.

– Марина Алексеевна, со мной все хорошо, - пискнула дочь, а я чуть не подпрыгнула на месте. Ну конечно, Алексеевна! Ай да Томка, ай да умничка! Уверена, она это не просто сказала, а помогла маме не выглядеть такой дурой.

– Марина Алексеевна, я уверена, мы решим проблему дома, своими силами.

– С нашей девочкой происходит что-то не то, - грустно констатировала учительница, - последний месяц ее как подменили. Не улыбается, не играет на переменах, даже петь перестала.

Машинально я погладила пальцем Томину ладошку, та отозвалась такой же лаской в ответ. Присутствие дочери успокаивало, хорошо что она осталась здесь, со мной. Плохо, что ушла изначально. Ну, ничего, мы это исправим.

– Мы разберемся.

– Конечно… конечно… Но сначала нужно найти причины таких перемен. Может быть, Тарара влюбилась?

Вот уж вряд ли.

– Или стала жертвой насмешек одноклассников. Дети бывают очень злыми.

А бывают боевыми и в случае чего, лупят с вертушки обидчику прямо в жбан. Этому приему Тому Никитка научил. И моя девочка точно не станет мазать сопли по щекам, пока ее буллят одноклассники.

– Или входит в гормональную перестройку.

– И с этим тоже надо к психологу?

Марина Алексеевна осаживает меня строгим менторским взглядом поверх очков, отчего я тотчас замолкаю. Тома понимающе вздыхает, мол, лучше б ты мама и дальше кивала молча.

– Я не договорила. Возможно, девочка переживает сильнейший стресс. Развод родителей, - она сделала паузу, на которую не купилась ни я, ни Тома, - или болезнь кого-то из членов семьи? Может даже смерть?

Поняв, что Томкина классная от меня не отстанет, я просто ткнула в последнее, что осело в голове.

– Вы очень проницательны. У нас и правда болеет близкий член семьи.

– Господи, как жаль! – Алексеевна сложила ладони вместе и участливо спросила: - Надеюсь, это не Аркадий Давидович?

И я надеюсь. Но эта сволочь такая живучая, что его даже насморк не берет.

– Нет, что вы. Его отец. Любимый дедушка Тамарочки.

Дочка никак не отреагировала. Как будто я сейчас рассказывала о проблеме популяции коричневых муравьев, которая ей вообще не интересна. Я тоже не испытывала волнения по поводу собственной брехни. Вряд ли я смогу накликать на свекра беду, болезнь и тем более смерть. Были у меня подозрения, что мужики из рода Савранских ящеры и живут больше ста лет. Так что ничего этим толстокожим не будет.

Пока Марина Алексеевна ахала и причитала, я постаралась вежливо попрощаться и сбежать из школы с Томой подмышкой, но перед этим мне велели записать несколько номеров детских психологов. Ничего не имею против псхиологов. Если это не шарлатаны, конечно. Но как-то хотелось самой решать проблемы своей семьи, без участия третьих лиц, пускай даже школьной учительницы, которая как губка напитана благими намерениями и заботой. Пускай заботится о своих детях, ладно?

Мы очень вежливо попрощались. Договорились, что Тома пропустит еще неделю, за которую мы постараемся подлатать ее расшатанные нервы и еще раз пройти сложные уравнения, с которыми у дочери проблемы. Расходились на самой чудесной ноте и в целом, впечатление от этого общения было положительным, если бы не звонок Савранского через пятнадцать минут после того как я села в машину.

– Что значит мой отец болеет?

– Марина Алексеевна ябеда корябида, вот что значит, - спокойно пропела я в трубку.

Тома, пристроившись на заднем сидении, положила под щеку ладонь и заснула, так что я старалась говорить тихо.

– Настя, ты ради своих каких-то целей распускаешь слухи о болезни моего папы?

– Ты прав. Мелковато плаваю. Надо было рассказать о том, что болеешь ты. И я бы даже не соврала, прикинь? На голову правда, но ведь болеешь!

– Зачем вообще этот цирк? – В голосе бывшего слышалась нечеловеческая усталость. Вот только жалко мне его не было.