– А зачем ты привез Тому в школу? В пижаме? Господи, ты даже шмотки и резиновые тапки из рюкзака не вытащил, а я еще думаю, почему она учебники в руках несет! А куда ей их положить, если ранец битком!

– Я просто не заезжал домой, - не хотя объяснил Кеша.

– И куда ж такая спешка, милый?

– На работу, милая. Кто-то же должен работать, пока ты развлекаешься?

– Я просто переняла эстафету от тебя. Сейчас наразвлекаюсь вдоволь, потом в солярий пойду, в барбершоп и грудь выбрею.

– У тебя нет волос на груди.

– А я сначала их наращу, а потом буду удалять. Долго и дорого, потому что платить за это буду из твоих честно заработанных, понял?

В динамике раздался знакомый до боли смех. Даже не видя мужа, можно было до мелочей предсказать, как он сейчас сидит, трет ладонью переносицу, улыбается, прокручивая между пальцев любимый Паркер. Все как всегда, но что-то поменялось. Не ситуация, мы с ним.

– Значит все это месть мне? Очень дешевый ход! – Голос Савранского так и сочился удовольствием от собственной догадки. Он явно наслаждался нашей обычной перепалкой.

На языке вертелось тысяча ответов, один острее другого, но я не хочу больше тратить свои силы на эти споры с бывшим мужем. Бывшим не на бумаге, пока только у меня в голове, но так даже лучше. Потому что можно развестись в суде, но так и продолжать накрывать стол на двоих и ждать, когда же он вернется. Кто из нас не знает таких историй?

– Кеша, я заеду к тебе домой и заберу Тамарины вещи. Она сказала, что у нее есть ключи.

– Я привезу вечером.

– А что так? Или дома у тебя Женечка?
– Догадалась я. И картина, и без того некрасивая, стала вообще уродской. – Так вот почему ты дочку отфутболил. Она бы дома твоей махольде мешала? Все? Главная любовь твоей жизни наигралась в материнство и теперь хочет побыть одна?

И злорадно улыбнулась. Это Савранский еще не знает о моральных качествах своей избранницы. И ее взглядах на верность.

– Я не имею права перекладывать нашу с тобой ответственность на чужого человека.

– И давно Евгения стала нам чужой?

– Она всегда ею была.

– Как сладко поет этот еврейский соловей… - хохотнула я. – С чужими квартиры не снимают. И детей в дом к чужим не приводят.

– Ты сама меня выгнала из дома. А Тому я забрал, потому что это моя дочь, и я ее люблю.

– И из большой любви отвез грязную, неподготовленную девочку в школу. В больничной пижаме!

Савранский тяжело дышал в трубку. Если у тебя есть хоть капля совести, то нужно молча принимать заслуженное. Видимо, как раз капля у Савранского и осталась. Он сожрал все, что я ему навалила, не споря и не припираясь.

– Мудак ты Кеша, - устало бросила я. – Каждый раз, когда я думаю, что это уже дно, ты неизменно стучишься снизу.

И положила трубку. На хер. Всю их семейку на хер! Сейчас я должна сконцентрироваться на своем ребенке и помочь ему, а все остальное решу потом.

Когда мы подъехали к высотке, пришлось разбудить Тому. Девочка наотрез отказалась подниматься вместе со мной, обещала ждать в машине и если что, звонить мне на телефон. Я не стала силой тащить ее в квартиру, слишком уж затравленно на меня смотрела Тамара, слишком остро царапал меня ее напуганный взгляд.

– Ладно, крошка, я быстро.

Чмокнув девочку на прощание, я нырнула в по музейному красивый подъезд. Здесь было круто. До обидного празднично и богато, и все это чертовски обижало меня. Про такие дома Савранский говорил: живут буржуи». И незаметно для себя обуржуился сам.

Сначала оскотинился. А потом… а, ладно.

Я, правда, слишком устала, чтобы мусолить все это. Надоело.

Квартира, в которой жил мой бывший, располагалась на семнадцатом этаже. Не удержалась, поддалась соблазну и вышла в крохотный коридорчик на пролете – вид здесь был обалденный! Наверное именно такой, о котором я мечтала раньше. Пока Кеша не убедил меня, что жить нужно в своем доме, косить газон, сажать мяту, и пить кофий в халате в собственном дворе.

Собственно я так и живу. А Савранский вон как высоко забрался. На сотню метров выше своего дурацкого газона.

На душе было паршиво и скребли кошки. Идти в ту квартиру не хотелось, но почему-то я считала, что должна это сделать. Не ради Тамары, ради себя. Увидеть, что для нас все закончено. В стакане в ванной ее зубная щетка, на тумбе спальни его масло для активного роста волос. Эти двое нашли друг друга и счастливы, я тоже не сильно страдаю. Но почему так хочется плакать и щиплет в носу?

Ключ легко и бесшумно щелкнул в замке, в отличие от нашего, который еле проворачивался, грозя заклинить на каждом обороте. Даже в этой мелочи Савранский обошел меня.