Утро наступает слишком быстро, солнечный свет заливает комнату, и мне пора уходить. Лицо властителя задумчиво, и я знаю, что он тоже не хочет меня отпускать, но приходится, ведь его ждут дела, поэтому я и молчу, не прошу позволения остаться рядом.

Какова же моя радость, когда несколько часов спустя я получаю от главного евнуха сверток с одеждой — точь-в-точь такой же, как и у стражников. Почти не слушая объяснения, торопливо одеваюсь, словно боюсь, что царь может передумать, стоит мне промедлить хоть немного.

Евнух недовольно поджимает губы и что-то бормочет, презрительно глядя на меня.

«Ну, давай же, возрази мне! Попробуй хоть слово против сказать, и я забуду, что я на самом деле добрая и послушная», — но, кажется, мой взгляд настолько выразителен, что глава ночной половины быстро вспоминает о почтительности и о двух сияющих остро отточенных клинках у меня за спиной.

Кланяется, пятится спиной до двери, подзывает Раджу и приказывает ему отвести меня в пиршественную залу к повелителю, а сам удаляется настолько поспешно, что это больше похоже на бегство.

Царь сидит в одиночестве в пустынной зале, где эхом отдаются мои торопливые шаги. Под конец я, наплевав на приличия, срываюсь на бег — слишком далеко идти — и опускаюсь на подушки рядом. Повелитель смеется моему нетерпению, притягивает к себе, целует и говорит, что теперь я всегда должна сидеть здесь с ним во время обеденного пиршества. Я с самым серьезным видом киваю и отвечаю, что отныне буду его телохранителем и стану защищать его ото всех опасностей. На местном языке слово «телохранитель» в дословном переводе звучит примерно как «бережно касающийся». Властитель улыбается, гладит мои волосы, сегодня заплетенные в косу, но, кажется, не совсем верит в возможность такой ситуации, когда я смогу оградить его от угрозы.

— Если. например, кто-то пустит стрелу из того окошка, — я указываю на узкую резную арку над дверью в конце зала и спешу похвастаться, — то я успею сбить ее прежде, чем она сможет причинить вред.

В глазах повелителя на миг мелькает удивление, а потом — уважение, он верит моим словам.

Но время уже выходит, и царь подает слугам знак, чтобы начинали выставлять кушанья на столы. Потом по одному заходят гости — в нарядных дорогих одеждах, сверкающие драгоценными камнями и источающие запахи редких благовоний. И мало кому удается сохранить невозмутимое лицо, когда они видят меня, сидящую рядом с повелителем. Приглашенные на пир никак не могут понять, что я тут делаю, и разговоров почти нет, все слишком напряжены, чтобы поддерживать беседу, я то и дело ощущаю на себе их взгляды. Наконец один из них не выдерживает:

— Повелитель, что эта женщина делает здесь?

Поднимаю на него глаза, широко распахивая ресницы, до этого опущенные. От яркого света мои расширенные зрачки сужаются в тонкие точки, а визирь сидит слишком близко — он может рассмотреть этот процесс в мельчайших подробностях. Глаза у меня светло-голубые, жирно подведенные черной краской, отчего радужка кажется пугающе прозрачной.

Призываю свою внутреннюю энергию и будто бы подталкиваю ее от себя в его сторону. Это почти то же самое, что я делаю при ударах, но на этот раз не шевелю даже пальцем. Об этом приеме я читала в книге про управление Ци, правда, в тот момент я еще считала ее всего лишь выдумкой. Еще ни разу ни на ком не пробовала этот прием, но он на удивление сработал, к тому же для надежности я постаралась всем своим видом внушить навязчивому советнику мысль:

«Если из-за тебя мне запретят здесь сидеть, я покромсаю тебя на тысячу и один кусочек».

Кажется, я была достаточно убедительна — визирь вздрагивает, и из золотого кубка в его руке рубиновое вино проливается прямо на одежду, создавая алое, словно свежая кровь, пятно.

Надо же, получилось! Могу гордиться собой — скольких человек я тут уже запугала до полусмерти? Я теперь круче любой гейши — они взглядом могли остановить, а я взглядом умею вызвать желание сбежать подальше. Хм, кажется, я расту в мастерстве.

День промелькнет

Он короток, конечно,

Но и столетье

Улетит в простор.

Когда простерлось небо

В бесконечность?

Десятки тысяч кальп

Прошло с тех пор.

И локоны у феи

Поседели

То иней времени

Оставил след.

Владыка

Взор остановил на деве

И хохот слышен

Миллионы лет.

Остановить бы

Шестерых драконов

И привязать их

К дереву Фусан,

Потом, Небесный Ковш

Вином наполнив,

Поить — чтоб каждый

Намертво был пьян.

Хочу ли

Знатным и богатым быть?

Нет!

Время я хочу остановить.

Ли Бо.

Рука повелителя касается моих волос, и я словно выныриваю из мыслей. Оказывается, я все это время смотрела в лицо несчастного советника — тот даже побледнел слегка. Пожалуй, его можно понять — я бы тоже смутилась, если бы на меня пристально уставилась странная девушка с непривычно светлыми глазами и двумя острыми клинками за спиной. А если вспомнить, что тут на полном серьезе верят в существование ведьм и прочих сверхъестественных сущностей, то его страх становится еще более объясним. Хоть пугать людей и весело, но я все же отвожу взгляд, давая советнику передышку.