Антонина вышла в прихожую своей небольшой квартиры, достала табурет, забралась на него и что есть силы дернула за обои.

– Ремонт у меня! Ремонт. Сын приедет, пускай недолочко у жены своей бывшей поживет. Недельку-другую, всю жизнь. И обои могут новые мне поклеить всей семьей. У Дины руки, конечно, кривые, к работе не приспособленные, но все же ж это и она сможет сделать.

Женщина ухмыльнулась, быстро собралась и отправилась в сторону школы, чтобы пригласить внука в кафе. А потом они с Денисом прогуляются до Дининой квартиры, поговорят обо всем на свете, обсудят его скорую встречу с отцом. Антонина еще не до конца придумала, что именно она станет врать, но поведение сына обязательно оправдает. Сыночку нужно обелить в глазах внука и тогда все устроится, они станут жить одной чудесной семьей. Дина на миг показалась Антонине немного лишней. Было б совсем хорошо, если бы Дина жила отдельно, как-то чуть в стороне. Навещала бы Дениса пару раз в месяц, не мешала бы Антонине воспитывать мальчика. Только бы деньги выдавала, да строжила изредка с позволения Антонины. Вот тогда б они зажили!

Хотя? За Серёжей тоже нужно приглядывать, наверное, без Дины не обойтись. Только пусть бы она себя вела при муже и сыне тихо и скромно. И ей не перечила. Сидела б у себя в комнате, да не мешалась.

Женщина улыбнулась, взяла в руки сумочку и шагнула за порог квартиры. В ее голове кипели невероятные планы. Дину она немного любила, но рядом с собой долго терпеть не могла просто никак. И ревновала до кучи к Денису, и к Сереже. Антонине хотелось быть самой любимой и значимой женщиной в жизни обоих.

***

Я пристально смотрел вслед уходящей женщине. Чем-то она меня озадачила, может быть, даже удивила. Уж не тем ли, что не стала трогать моего тела, ощупывать пресс, просить повертеться, снять штаны, даже не стала рассматривать цвет моих глаз. Только мельком взглянула, будто бы что-то прочла в них, смутилась и тут же ушла. Единственная, кто смотрел сегодня на меня как на человека, а не на вещь.

Напрасно торговец пытался ее уговаривать. Сказал, что я повстанец, понадеялся, что меня еще успеют купить. Сам-то он в это уже, похоже, не верит. Вечер так близок! Рынок вот-вот закроется, покупателей меньше, до конца торга осталось каких-нибудь несколько часов, и торгаши смогут разойтись наконец по домам. Всего два часа до моей неминуемой смерти. Мне почудилось, будто я слышу тот звук, с которым химера облизывает свои острые зубы, мерзкую морду, прихорашивается перед встречей.

И надеяться мне, в общем-то, не на что. Напрасно торговец подарил мне надежду, когда забрал с эшафота. Я сам виноват, что не использовал шанса. Что мне стоило вести себя скромнее и тише? Выкупили бы вместе с тем эльфом.

Я опустил голову вниз, присел на корточки, нет смысла удерживать красивую позу, да и мышцы все давно затекли, а сам я невероятно устал. Торговец щёлкнул плетью у моих ног, скорее, предлагая подняться, чем приказывая. Кожу даже не тронуло ударом, кончик плети остановился в нескольких сантиметрах от обожжённой солнцем ноги. Сам торговец стоял, опершись спиною о чей-то ящик. Тоже устал за день, проведенный под опаляющим солнцем.

– Думаете, меня еще могут купить?
– приподнял голову я и смело посмотрел в его глаза.

– Никогда нельзя отбирать у богов последний шанс, который они хотят тебе подарить.

– Хотят ли?
– ухмыльнулся я.

– Скажи, о чем ты думал, когда пытался свергнуть короля? Когда пытался убить людей? О чем ты думал, когда пытался бежать? Когда здесь показывал свой дурной норов? Ты сам отобрал у богов тот шанс на счастливую жизнь, который они тебе протянули. Выбил его из их рук, растоптал. Если б не это, я бы уже давно ехал домой, прихлебывал чай из фляги, отламывал куски от мясного пирога. А так! Эх!
– мужчина махнул рукой и отвернулся в сторону.

Не знаю, что огорчало его больше – то, что он не смог заработать на мне барыша или то, что я обречен? Ведь это действительно так.

– Встань, вон еще кто-то идет по нашему ряду. Одеты дорого, может и купят такую дрянь как ты. Ну, встал, я сказал, и поживей! Спину распрями. Не показывай той гнили, которая под красивой шкурой спрятана.

– Что?

– Говорю как есть. Ты что то яблоко - снаружи вроде красивое, а кусишь, так внутри одна гниль.

– Да вы мудрец, господин.

– Не люблю делать две вещи - продавать фальшивки и надирать покупателей. Но, как видишь, приходится. Чтоб химера после встречи с тобой животом не маялась. От нее и то больше пользы, чем от повстанцев.

Я едва смог принять нужную позу, опустить взгляд, как вновь ощутил жадные руки на своем теле. Для чего меня смотрят? Куда решили купить? Почему требуют раскрыть губы? И как же от всего этого мерзко! Будто бы здесь, на испепеленном солнцем рынке, я разом потерял все свое достоинство, честь, гордость. Променял на пустышку! На мечту о том, что я смогу обрести свою свободу. Или дело не в этом? Может, я просто слишком сильно хочу увидеть отца, помочь ему? Они ведь погибнет, если узнает, как глупо закончилась моя жизнь.

– Повернись!
– приказал покупатель, толкнул меня в плечо.

– Делай, что говорят. Господа хотят убедиться, что ты и со стороны зада достаточно красив. И штаны свои сними.

– К лесным бесам их!
– я кивком головы вырвал свое лицо из чужих пальцев.

– Хочешь лишить себя последнего шанса? А ну повернись! Иначе, видят боги, я тебя выпорю.

– Мне терять уже нечего.

Плеть все же обрушилась на мою спину всем своим весом. Я остался стоять ровно, даже не охнул, будто бы вообще ничего не почувствовал. Лишь только плечи и ноги раздвинул пошире.