Телефон вибрирует в руке. Письмо.

Отправитель — левый адрес, без подписи.

Тема: "Записи. Отчёты. Переводы."

Прикреплён архив.

Я даже не моргнул. Только выдохнул сквозь сжатые зубы:

— Ну, привет, Виктор. Считай, это твой обратный отсчёт.

Я сидел в машине и смотрел на экран. Пальцы горели, как будто внутри шёл ток, а не кровь. Я открыл архив. Медленно. По одному документу. Сердце стучало в висках.

Первые файлы — переводы. Счета, где фигурировала Анна, но по странному совпадению она никогда не появлялась как отправитель. Всегда — получатель.

Только подписи — разные. И я вижу это с первого взгляда. Я годами подписываю протоколы, акты, постановления. Я вижу фальшь. Почерк размазан, будто выводили по чужой копии, нервно. Я делаю скрин. Помечаю. Еду дальше.

Потом — счета, открытые на офшоры.

Имя Виктора — нигде.

Но! Женщина по имени Галина Черникова.

Я замираю.

Это — его любовница.

Дальше — хуже.

На её счета сливались деньги с общего счёта, где значилась и Анна.

Значит, когда Анну судили, финансовый поток не просто шёл в обход — он обогащал женщину, которая была с Виктором ещё до развода.

Следующий файл — отчёт по распределению имущества после развода.

Я нахожу дату. Декабрь.

Анну посадили в феврале.

Значит, он развёлся с ней ЗАДОЛГО до приговора. Без её присутствия. Заплатил сука…

Я нахожу копию её подписи. Опять — фальшивка.

Мерзость в горле поднимается горькой кислотой. Я на грани — в глазах темнеет от ярости.

Он развёлся с ней за спиной.

Он перевёл все активы на себя и любовницу.

Он отправил её под суд, как мешок мусора, прикрыв себя на бумаге.

И теперь сидит на свободе, пьёт дорогое вино, а она — с засохшей кровью на теле и на нарах.

Я пил чёрный кофе в пустом кабинете, когда в дверь постучали. Сухо. Раз. Второй. Я сразу понял — что-то случилось. Дежурный вошёл, вытянулся, но глаза метались.

— Полковник… — Он сглотнул. — Камера номер пять.

— Что там?

— Ночной конфликт. Заключённая Брагина… ранила сокамерницу. Заточкой.

Мир будто провалился. Я отодвинул стул, встал — не сразу. Сначала смотрел в одну точку, пока воздух не стал жечь грудь.

— Повтори.

— Брагина. Напала. Карцер. Усиленный режим.

— Кто отдал приказ на перевод?

— Зам по режиму. Стандартная процедура…

— Скажи ему, чтоб снял с себя форму. Немедленно.

Я сорвался с места. Кабинет исчез за спиной, я шёл через тюрьму, как через поле боя. Каждый шаг — пульс. Каждая мысль — в шрам.

Анна. С заточкой.

Не верю. Не могу. Не она. Это кто угодно — но не она.

— Рапорты. Записи. Видеонаблюдение. На стол. Срочно. Где дежурный смены? Где опер? Где, мать вашу, охрана?!

Пока они метались, я уже листал журнал происшествий. Время — 02:36. Стук. Крик. Нарушение порядка. Задержание. Перевод. Всё — по шаблону. Слишком чисто.

— Где нож? Где заточка? С места подняли? Откуда у неё оружие?!

— Пока не нашли, — проблеял оперативник. — Думаем, она спрятала.

— Или это не её было. Или она просто защищалась. Или всё вообще не так. И если вы мне сейчас не принесёте полную картину — я лично запру каждого из вас по очереди в карцер.

Я не чувствовал ног, не чувствовал пальцев. Только внутри что-то скручивалось, сжималось в узел.

Она. В карцере. С кровью на руках.

И я это допустил.

Я её не уберёг.

И если она сделала это — значит, её дожали.

Загнали.

Осталось только узнать — кто и за что.

И тогда я разорву эту клетку.

В клочья.

Монитор мерцал бледным светом, видео подгружалось с задержкой, как будто сама тюрьма не хотела, чтобы я это увидел. Но я уже знал — там будет то, что мне разорвёт сердце. И я должен это увидеть. До конца. Без права отвернуться.

Первый кадр: коридор. Камера № 5. Время — 02:03. Брагина выходит из санузла. Уставшая, голова опущена, плечи сведены. Медленная походка, как у человека, который знает: шаг — и снова удар. За её спиной — тени. Две, три, потом ещё. Они следуют за ней с ленивым интересом, как стая, выжидающая момент.

Второй фрагмент: камера внутри. Плохой угол, грязное стекло. Видно, как Анна заходит и садится на койку. Притихшая. Ни слова. Кто-то швыряет в неё тряпку. Смеются. Ржут. Кто-то что-то кричит — звука нет, но по губам понятно: "Шлюха. Вертухайская подстилка."