Процесс этот оказался достаточно долгим. Желания постоянно пересекались, путались, уходили в другой человеческий оплот, но потом возвращались и порой приводили в тупик. Количество мечтаний, приближающихся к исполнению, с каждым днём становилось всё больше и больше. Но мы их вовремя подмечали, а после искореняли, так что Терваигону так и не удалось набрать ещё больше сил.

Спустя ещё два дня Устиладонис понял, что у человеческих желаний нет начала и нет конца, но они каким-то невообразимым образом переплетены друг с другом. Да, это было невероятно, однако всё, абсолютно всё человеческое общество так или иначе было связанно. Даже те, кто не могли знать о существовании друг друга. К примеру, один человек в одном оплоте мечтал создать семью с девушкой из другого, который находится на совершенно противоположной стороне планеты. И он при каждом случае загадывал это желание. Или двое, опять же, проживающих на разных концах этого мира, грезят объединить усилия, чтобы организовать одно прибыльное дело. Они отчётливо знают о существовании друг друга, хотя ни первый, ни второй своего собеседника в лицо не видели. Маленькие мальчики из разных точек планеты мечтают стать разными супергероями, но для того, чтобы создать из этих супергероев один отряд. Движение их мыслей и грёз достаточно отчётливо указывало на то, что Терваигон имеет над ними полнейшую власть. Но вот с помощью этого самого отчётливого движения было невозможно определить место положения самого саткара. Тиразаил не оставлял попыток приблизиться к своему бывшему собрату, чтобы пожрать его. Однако пока что получалось только лишь блуждать в лабиринтах его сущности.

Но, помимо этого некоторые оплоты людей подверглись нападению саткаров. Конечно, расправиться с ними труда не составило. Без присутствия предводителя они были достаточно слабы. Да, сомневаться не приходилось, что это всё происки Терваигона, что это именно он направляет проклятых к нам, пытаясь отвлечь внимание, однако пока он не явит себя в своём физическом воплощении, этим краснокожим ни за что не стать для нас хоть какой-нибудь явной помехой. По всей видимости, он таким образом хотел, чтобы сражения с незначительными войсками отвлекли нас, и он смог исполнить ещё одно нечестивое желание. Однако господство первородного ужаса не позволяло как человеческому разуму распаляться грёзами, так и саткарам успешно проникать в человеческие поселения и творить в них всякие нечестивые дела. Устиладонис на такие уловки совсем не вёлся. Он продолжал распутывать нити чужих мечтаний, пытаясь добраться до этого саткара. Он уже сумел выявить закономерность, по которой может определить, куда приведёт та или иная мечта. По тому, как люди впадают во всё большее исступление, высказывая друг другу свои мечты, становилось понятно, что тиразаил подбирается к исполнителю желаний всё ближе. И наступил такой момент, когда Терваигон решил явить себя, потому что было очевидно, что скрываться ему так и не удастся. Но пришёл он отнюдь не воплоти.

Вдруг все люди одновременно замолчали. Мы, отслеживая движение их мыслей, видели, что мечты никуда не подевались. Они продолжали кипеть в их головах. Но вот только что-то удерживало их уста от непрекращающегося гвалта. Мы внимательно наблюдали, что затем последует. Недолгим было это затишье. Люди посмотрели на нас, и все, как один единым хором заговорили с нами:

– Желания – это сила. Оно побуждает действовать, оно же заставляет остановиться.

Один из разорада сказал:

– Терваигон, нечестивый тирф, где бы ты ни спрятался, мы отыщем тебя.

Люди, через которых говорил тирф, рассмеялись, а после ответили всё таким же синхронным хором:

– Вы не понимаете. Мы и есть Терваигон.

В этом выражении сокрыто было нечто большее, чем то, что Терваигон управляем ими через их желания. Устиладонис понял, что саткар сейчас не находится в конкретном месте и скрывается от нашего взора, ведь нет такого места, где можно было бы запропаститься и скрываться от всепрозревающего взгляда разорада. Тирф превратился в желания, раздробил себя на множество частей и поселился в умы людей. Теперь он обитает в каждом из этих смертных существ. Да, он пытался убивать некоторых, чтобы получать их душу и таким образом усиливать себя. Но у него это не получилось, потому что мы не позволяли их разумам сосредоточиться на собственных мечтах, чтобы тирф мог исказить их, а после использовать для обогащения самого себя. Однако ж, как оказалось, не это был его основной замысел. Он всё это время равномерно распределялся по человеческому разуму и, согласно предположениям Устиладониса, таким образом всё равно усиливал себя. Но, что было самым главным, он попытался скрыться от нашего взора, чтобы мы не могли сокрушить его, подобно тому, как саткарал Сенона и разорад некрополиса просто повстречали Майваона и Устиладона, после чего их как раз таки не стало. Но сейчас мы не можем уничтожить его одним махом. Тиразаил не может просто проглотить его. Что ж, получается двое тирфов не зря предупреждали нас о могуществе Терваигона. Мы подтвердили вердикт, что эти исполнители желаний опасны не своей прытью или магической силой, а собственным разумом, который может породить самые необычные идеи.

Несмотря на то, что мечты этих людей исполнили свою роль целиком и полностью, теперь они послужат ему иным образом – своими жертвами. Погибнув, они накормят саткара своими душами, после чего он соберётся воедино и явит себя в своём полном величии. Терваигон подумал, что таким образом перехитрил нас, что он не оставил разораду никакого выбора. И ведь он почти что всё рассчитал. Нам либо придётся уничтожать людей, чтобы высвободить его, либо оставить всё, как есть, чтобы уже он уничтожил людей, и этот мир достался Кальдебарсону и Аббалитону. Для того, чтобы подтолкнуть нас к этому истреблению, он даже натравил всех людей на нас. Они, лишённые собственной воли и не способные остановиться, кидались на бессмертных. Так как сариномы ушли, забрав с собой всё лазерное оружие, то люди кидались в бой с голыми руками или же с тем, чем можно нанести удар. И даже то, что мы обратились незримыми и неосязаемыми тенями Пустоты, не нарушало планов Терваигона, ведь как только мы терялись из виду, он стравливал людей друг с другом. Устиладон сказал, что Терваигон, если бы только мог, сделал так, чтобы каждый убил самого себя, и таким образом получить все эти души себе. Но по той причине, что он повелевает не мыслями, а желаниями, то и не способен заставить сделать их это. Ведь никто не хочет причинять себе боль. Куда легче с помощью желаний стравить людей друг с другом, чтобы они пожелали убивать того, кто оказался поблизости. Поняв всё это, мы снова предстали перед ними и пытались навеивать им всяческие дурные видения, а также вызывать к их паранойе, чтобы мешать им грезить. Но тирф не позволял, чтобы наша кошмарная аура и наши зловещие силы угашали их желания. Наоборот, он усиливал эти самые желания, так что люди превозмогали ужас и рвались биться с нами. Бесконечно усиливать свою кошмарную сущность мы не могли, ведь у всего есть предел. И человека можно испугать таким образом, что у него откажет сердце. Но выход всё-таки был – проклятья. Чтобы человек не способен был причинить вред кому бы то ни было, мы наслали на них немощь. Уставшие, изнемогшие и валящиеся с ног, они были неспособны собраться с силами, чтобы сделать хотя бы что-то. Лишённые зрения, слуха и осязания, люди всё равно оставались во власти тирфа, горя всего одним желанием – убивать. И сейчас, когда они обездвиженные лежат на земле и не могут ничего поделать, саткар заговорил через них. Голоса звучали вразнобой, но всё-таки вторили тому, что хотел нам сказать Терваигон:

– Должен признать, вы сильны. Из пожирателей плоти и алчущих крови вы стали самым настоящим бедствием, несущим смерть. А ведь когда-то нам, саткарам, не было равных во всех мирах. Наша мощь и наше количество были настолько велики, что никакой враг не выстоит против нас. Но это всё не утеряно. Все эти дары живут внутри нас. И мы вырвем победу из ваших костлявых рук.

Стоит отметить, что в отличие от других двух тирфов, когда мы настигали их, а после уничтожали, Терваигон не имеет привычки высказывать высокомерные слова, возвеличивая себя и унижая всех вокруг. Это говорило о том, что, даже будучи стеснённым, он держится достойно. В нём есть сила, в отличие от его собратьев.

Наше проклятье было непреодолимо, наша сила настолько велика, что исполнитель желаний не мог вырваться из нашей хватки. Он не мог заставить всех этих людей подняться с земли, чтобы продолжить выполнять его желания. И можно подумать, будто бы и он, и мы находимся в безвыходной ситуации. Да вот только у нас был Устиладонис. Тиразаил проносился над людьми и пожирал их желания. А так как сейчас их разумы заняты Терваигоном, получалось так, что бессмертный понемногу пожирал самого саткара. Чудовище медленно проплывало мимо людей, которые были беспомощны, и незримые потоки сущности саткара тянулись за ним следом, пока разумы жертв исполнителя желаний не оказывались полностью очищенными от каких-либо мыслей. В таком случае человек мог уже мыслить самостоятельно. Ни личность, ни воспоминания не были искажены. Поэтому, чтобы у очищенных не было никакого страха, тиразаил также снимал с очищенных проклятье, чтобы человек мог подняться с земли и не испытывать трепета. Недоумение, конечно же, было, ведь он поднимался с земли, как будто бы пробуждаясь ото сна, а после видели вокруг себя других людей, которые лежат, объятые немощью, как мимо них пролетает некто жуткий, после чего люди поднимались на ноги, пребывая в таком же недоумении.

Таким образом тирф попытался обмануть нас, однако ж в итоге сам оказался обманут. Находясь внутри этих существ, он планировал использовать их для того, чтобы поставить нас перед невыгодным выбором. Но всё случилось наоборот. Теперь у него был невыгодный выбор: либо погибнуть, будучи пожранным по частым, либо оставить этих несчастных людей и сразиться с нами в открытую. Бежать мы ему уже не позволим. И пока он пытался вести с нами диалог, Устиладонис поглощал его. Он заканчивал обходить уже один оплот и переместился на другой, но Терваигон всё ещё пытался купить себе свободу. Его слова были пусты, а попытки заставить сокрушённых людей подняться и продолжать нападать были тщетны. Он лишь хватал их за желания, когда как мы прижимали их к земле, ухватившись за всё их тело. Разумы сузились до того, что в них не осталось никакой мысли, тела одряхлели, из-за чего они даже стоять не смогут, если их поставить, нервы перестали проводить сигналы, дыхание стало медленным, сердцебиение практически исчезло. Эти умирающие существа не почувствуют сейчас даже укол клинка. Погибнут, даже не заметив этого. Поэтому Терваигон никак не мог их задействовать для своих ничтожных целей. И ему всё-таки пришлось оставить их, пришлось материализоваться в этом мире, чтобы возыметь шанс побороться за свою свободу.