Так прошло много времени. Архидур собрался с мыслями, а после поступил самым разумным образом – попытался связаться через Хордоз с обоими владыками. Однако те ничего не отвечали ему. Возникла мысль вернуться в Хор и спросить лично, как ему быть дальше, однако он вспомнил, что вообще-то является архидуром – саткаром, которому владыки доверяют проведение войн. А потому ответственность за всё, что происходит здесь, лежит именно на нём. Он должен вести это воинство к победе. Он обязан выкручиваться из сложившегося не в его пользу положения. Вот он и решает продолжить руководить этим вторжением во что бы то ни стало. Да, архидуры известный как могущественные полководцы, хорошие воители и достойные чародеи. Однако Фисталуон, по всей видимости, был новичком в этом деле, только недавно сотворённым Кальдебарсоном и Аббалитоном, а после сразу же выпущенным в этот мир для того, чтобы свершить свой первый подвиг – завоевать его, окропить его кровью людей и причинить неимоверные страдания всем живым. Потому что после долгого блуждания в собственных мыслях он принимает целый ряд нелепых решений. И первое касалось создание аздунов. Технология множественных саткаров ещё была несовершенна и находилась в доработке. Однако он их всё равно посылает и теряет таким образом тысячи саткаров одним махом. После этого он велит половине проклятых отступать к КРЭЛам и оберегать их от разрушения, чем только помогает нам разрушать эти кристаллы, ведь, саткары питаются силой реконгеированной энергии. А, поражая их, мы истощаем эти самые запасы, так что мы вообще имеем возможность сокрушить эти устройства пожирания планеты. Конечно, после того, как пришли сариномы и открыли способы, как уничтожать КРЭЛы без их разрядки, этот метод не сработал. Но так нам удалось сокрушить три кристалла реконгеации энергии леднорала как раз таки из-за того, что большие отряды охраняли эти кристаллы. После этого Фисталуон пытался участвовать в нескольких штурмах человеческих поселений. Но, терпя поражение, всегда сбегал, оставляя своё воинство на съедение нам. После этого он снова удалился на пустоши и ходил, размышляя над сложившимися обстоятельствами. Своё поражение он связывал не с нашим величием, а с собственной ничтожностью. Когда прошло достаточно времени, Ольдерис явился к нему. И Фисталуон даже узнал его:

– Ты! Как ты меня нашёл?!

Мрачный холодный голос отвечал ему:

– Мы никогда не теряли тебя из виду. Просто не приходили, ожидая подходящего момента.

– Подходящего момента для чего?

– Для того, чтобы ты стал восприимчив к нашим словам. Я же говорил тебе, чтобы ты убирался из этого мира. Но ты не послушал. И вот, твоё воинство погибнет в зелёном пламени смерти, а ты унижен, словно загнанный в угол зверь. Так что я тебе говорю в третий и последний раз: убирайся, пока это ещё возможно. Багровое воинство исследует этот мир. И если тебе не повезёт встретиться с ратардом или ваурдом, четвёртого шанса не будет. Ты даже не будешь способен открыть портал, чтобы сбежать – воитель Атрака сокрушит тебя.

Немного подумав над этими словами, Фисталуон сделал это – он сбежал из этого мира.

Но сражение на этом не завершилось. Потеряв поддержку архидура, лишившись всех КРЭЛов, краснокожие полчища должны были растерять всю организованность. Они должны были стать лёгкой мишенью для нашей силы. Однако этого не произошло. Они принимали руководство раждалода или даже ражгара, и такие отряды, ведомые рядовыми саткарами, действовали достаточно успешно. Изредка им даже удавалось обманывать нас, в следствие чего к ним в лапы попадали обычные люди. Становилось очевидно, что они продолжали исполнять волю Кальдебарсона, и кто-то ещё пытался направлять их поступь, кто-то сокрытый от нашего взора. И мы, обратившись незримыми тенями Пустоты, проносились над этим миром в поисках того, кто затаился и направлял всё это воинство. Однако мы видели только лишь одно – разрозненные группы саткаров, действующие совместно. И пока наши глаза искали ответы среди врагов, эти самые ответы созревали среди людей.

С момента, как началось это истребление, прошло достаточно времени, так что люди, видя, как мы заступаемся за них, начали немного расслабляться, разговоры поменяли свои темы: вместо того, как им всем выжить, пошли размышления о том, как они всё это будут восстанавливать. Постепенно, очень плавно и медленно эти приятные разговоры перетекали дальше, чем они будут заниматься, когда закончат возрождать порядок в этом мире. Кто-то собирался весь остаток своих дней провести за рыбалкой, кто-то задумывался над тем, чтобы наплодить множество детей, чтобы как можно скорее восстановить популяцию людей, которых уничтожили саткары, третьи грезили об открытии собственного дела, что они обучатся какому-то ремеслу и станут инициаторами для того, чтобы восстановить одно из важнейших отраслей производства. Например, шитьё одежды или энергостанции, или машиностроение и прочее. Бессмертные не обращали внимание на то, о чём мечтают эти люди, ведь это было так естественно для них. Конечно, таким образом мы могли продолжать изучать их, однако за то количество жизней, которые мы прожили среди них, этих грёз мы услышали великое множество. Да, человек горазд на составление великих планов, когда как на их свершение постоянно чего-то не хватает. Мы не прислушивались к тому, о чём толкуют между собой эти люди не только потому, что не видели в этом ценность, но и потому, что война ещё не окончена. Пока в этом мире бродят порождения Хора, эти существа остаются в опасности. За это время люди привыкли к нам. Раньше они приближались к бессмертный, чтобы задавать всякие разные вопросы. В основном они совершали это для того, чтобы спросить, могут ли они как-то поучаствовать в этом сражении. Чуть реже – для того, чтобы спросить, когда же завершится эта изнуряющая битва. И практически никогда – для того, чтобы поговорить с нами. Только шесть случаев было, когда человек подходил к бессмертному зачем-то ещё, кроме того, чтобы задать один из двух распространённых вопросов. И вот, однажды один человек подошёл таким образом и ко мне.

– Сарксис?
– её голос дрожал от волнения и ужаса. Не поворачивая своего лица в её сторону, я отвечал ей:

– Здравствуй, Эдия. Вовремя ты решила уйти из Эссентара, потому что вся наша команда погибла.

Она растерялась с ответом, а, потому ей понадобилось время, чтобы сосредоточиться на собственных мыслях и всё же ответить мне:

– Печально это слышать, - ещё немного помолчав, она продолжила, - Не могу не заметить, что ты тоже один из них. Ты всегда был таким или?..

– Всегда, Эдия. Я пришёл в Эссентар, уже будучи бессмертным. А до этого я прожил две жизни под другими личинами.

– А мы даже не подозревали об этом.

– Да, я знаю. Ведь это и было целью нашего пребывания среди людей – скрыться среди вашего общества, сделаться неотличимыми. Чтобы, если поставить бессмертного рядом с обычным человеком и спросить, кто из них двоих нежить, подозрения вызвал бы именно человек. Но вы – ничтожные и грешные. Будучи вами, мы также должны были избегать обращения в нечестие. Мы, как и прежде, должны были оставаться незапятнанными, неосквернёнными вашими пороками. Это было сложно, однако с каждой новой прожитой жизнью найти это самое равновесие становилось проще. И мы умудрялись оставаться в человеческом обличии, будучи при всём этом праведными.

Быстрые ручки задумалась над моим словами, а после отвечала:

– И в самом деле, ты никогда не использовал нецензурных слов, ты никогда не спал с другими женщинами, ты во всём был безупречен. Чёрт! Да ты нравился мне из-за всего этого. Я думала, что таких людей не существует. Но, оказывается, всё это время я была права. Ведь ты и не человек вовсе.

Наша с ней беседа шла в этом направлении. Она не переставала удивляться, как же бессмертные смогли целые жизни существовать под чужими обличиями и даже под чужими сущностями. Беседа наша плавно перетекла в осуждение сущности смерти. Не всё она смогла принять, ведь разум девушки был закрыт для того, чтобы принимать необъяснимое. И слова «магия», «боги» или «сущность» не могли дать ей исчерпывающих объяснений всего, что касалось, как она говорила, потустороннего мира. И, конечно же, она не удержалась от вопроса, смогу ли я обратить её в нежить? Само собой, ответ, как и для большинства людей, был отрицательным, ведь ей в этой жизни есть что терять. Что не новый день она постоянно подходила ко мне и стала разговаривать как с самым обычным собеседником, рассказывая о том, что она станет делать, когда будет объявлено об окончании этой изнурительной войны. То же самое испытывали некоторые другие бессмертные, которые встретили тех, с кем имели дело до вторжения саткаров в этот мир. Но по той причине, что мы все были сосредоточены лишь на том, чтобы отыскивать тех, кто управляет всем этим саткарским воинством, все их монологи разбивались о наши неприступные души. И всё же, несмотря на это, изо дня в день Эдия приходила ко мне и продолжала изливать свои планы, как будто бы отыскала для себя очень хорошего собеседника. Прибавить к этому ещё и то, о чём уже было сказано выше, а именно, что мы не просто плохие собеседники, но даже отталкиваем от себя людей своей сущностью смерти и тем, что наш дух не резонирует с их духом, что мы не обмениваемся в их беседах эмоциями и чувствами. Совершенно непонятно, почему они вдруг сделались такими сговорчивыми. Однако наши взоры были направлены в совершенно обратную стороны, ища причины там, среди саткаров, когда как эти люди буквально кричали нам о том, что среди них происходит что-то неладное.

Однажды к Шолису подошёл один из валирдалов – Фалкан. Его тревожный дух привлёк внимание бессмертного к себе, так что он оторвался от рассматривания этого мира, чтобы внимать его словам. Тот не стал делать никаких вступлений, а сразу заговорил:

– С людьми что-то не так. В них вроде бы нет саткара, однако они словно одержимы.

Шолис устремил не только свой взор, но и всего себя на то, чем заняты эти существа. В лагере, как всегда, стоял шум от непрекращающихся бесед. Люди удовлетворяли одну из своих самых ненасытных потребностей – общение. И могло показаться, что в этом нет ничего необычного. Однако лишь на первый взгляд. Фалкан увидел в этом процессе как раз таки это самое нечто необычное, как он сказал, какую-то одержимость. По одному из разорада, что находились в других человеческих поселениях, также стали всматриваться в поведение людей. Мы пошли по их рядам и глядели в их сущности. Нет, это были всё те же люди, что и раньше. И темы их бесед были те же, что и раньше. Однако изменилось их поведение, то, каким образом они темы эти обсуждали. Это были не беспечные беседы, которые ведутся с лёгкой улыбкой на лице, во время которых изливаются души одна перед другой. Они просто говорили, невпопад, непрерывно, не слыша друг друга. Такое поведение выходило за рамки человеческого. Они, и в самом деле, были будто бы одержимы без одержимости. Когда Фалкан услышал это словосочетание – одержим без одержимости, он призадумался, однако эти мысли касались его личных дел.