— Я напишу список препаратов, которые мне понадобятся, — сказала она и отпустила руку.

Та со стуком ударилась о край кровати и закачалась, как маятник.

Лихолетов

В управлении царил самый настоящий бардак. Пневмопочта вышла из строя, на втором этаже повыбивало стекла, у половины телефонов оборвало провода. Как взмыленные лошади, бегали туда-сюда сержанты и младшие лейтенанты, кто с документами, кто с ведром шпатлевки. Гам и сумятица, будто кто-то разворошил палкой гигантский муравейник. Под ногами хрустела штукатурка. Стены сморщились мелкими трещинами. Не сравнить с разрушениями НИИ, но Большому дому тоже досталось.

Прижав к груди несколько папок, Москвитин уверенно шел через весь этот хаос на экстренное совещание, которое с самого утра объявил Петров. За ним, держась на некотором расстоянии, чтобы не попадаться на глаза, пробирался Лихолетов. Поворот, еще один, лестница, коридор направо — и Москвитин скрылся за двойной дверью зала совещаний. Лихолетов нырнул следом.

Работал диапроектор, и в полумраке Лихолетов насчитал в зале не больше дюжины человек: только особый отдел, старший офицерский состав. Лихолетов прокрался и сел на заднем ряду, спрятавшись в темноте. Около экрана, грузно навалившись на кафедру, стоял Петров. Сбиваясь и то и дело прочищая горло, он тараторил:

— Информации о нем немного. Известно лишь, что он состоит в руководстве исследовательского управления немецкого общества… Кхм… Москвитин, наконец-то…

Москвитин, пригибаясь в свете проектора, поднес Петрову папки, а затем бегом бросился к аппарату и стал лихорадочно переключать кадры. Со щелчком сменяли друг друга снимки: разная символика на полотнах — узлы да черт знает что еще, Лихолетов ничего в этом не понимал. Петров тоже не слишком разбирался, поэтому сказал с пренебрежением:

— Они там занимаются какой-то оккультной чушью, но в Германии это сейчас на пике моды, поэтому влияние у нашего херра Нойманна имеется.

Он сказал именно так — «херра», как будто раскатисто харкнул. На полотне экрана появилось изображение: этот самый Нойманн позировал на фоне самолета, а справа и слева от него — Кондратьев и Макарчук, которых приставили следить за интуристом. Их тела извлекли из-под завалов ночью вместе с телами профессора Александра Ивановича Ильинского и еще нескольких десятков сотрудников Института.

— Есть веские основания полагать, что он имеет отношение к инциденту в НИИ, — продолжал Петров, сверяясь с документами. — Время его официального визита совпадает с обрушением. Также есть показания свидетелей, правда, видели они немного…

Лихолетов сжал подлокотники кресла так, что хрустнуло дерево. Столько людей погибло — и вчера, и четыре года назад, а этот гад до сих пор жив!.. Еще и улыбается, мразь. И Петров тоже, хорош руководитель. Спохватился, только когда у него под окном грохнуло! Сразу про оккультизм заговорил. А то, что произошло в Мадриде, — это так, вражеский газ. Не выдумывай, Лихо, не подставляй меня, лучше полечи голову.

— Также стало известно о нападении на железнодорожный пограничный наряд. Вероятно, по пути следования Нойманна. С ним сбежала пациентка НИИ, замешанная во вредительстве…

Щелкнул проектор — и на всю высоту экрана появилось лицо Анны Смолиной. От неожиданности Лихолетов резко подался вперед, и сиденье под ним скрипнуло. Петров бросил взгляд в темноту, нахмурился, но твердо закончил:

— Она крайне опасна. Есть основания полагать, что наши немецкие товарищи собираются использовать ее в своих целях, которые нам пока неизвестны — повторюсь, пока! Зато… — Он поднял палец, и кадр снова сменился. Это была карта Германии с отмеченной на ней точкой, в правом верхнем углу — размытое изображение какого-то замка. — Нам известно предполагаемое местонахождение херра Нойманна. Как только получим свежие данные разведки, специальная группа отправится на территорию Германии.

В зале мелькнула рука, и Лихолетов услышал мягкий густой голос полковника Малины:

— Наше ведомство готово предоставить вам добровольцев из лучших бойцов. Ребята с опытом, надежные.

Петров кивнул полковнику:

— Благодарю за инициативу, но отряд уже сформирован. Знакомьтесь.

Он протянул ладонь, словно приглашал кого-то выйти вперед. Лихолетов вытянул шею, чтобы лучше видеть. С первого ряда поднялся военный — такой огромный, каких нечасто встретишь на улицах. Ростом под два метра, он был широк в плечах и груди, под формой ходили мускулы. Он встал, расставив ноги и заложив руки за спину. Его мясистое лицо не выражало ровным счетом ничего. Глаза стеклянно смотрели в пустоту перед собой.

Не человек, а какая-то машина для убийства, подумал Лихолетов. И тут заметил, что на груди у военного нашита буква М. Он вцепился в собственное запястье. Большим пальцем нащупал бугорок отметины — знак спецотряда. У этого бугая наверняка тоже такая есть.

— Командир специального отряда «М», — представил Петров с легкой ухмылкой.

Наверное, эта ухмылка предназначалась ему, Лихолетову, — бывшему командиру специального отряда «М». Который не смог уберечь своих людей и чуть не объявил их всех дезертирами, когда написал в рапорте о массовом самостреле в Мадриде. Но этот новый командир, конечно, ни за что такого не сделает. Возможно, он вообще не умеет писать.