Она сегодня выглядит просто роскошно! В бордовом костюме, с укладкой и макияжем.

А я невыспавшееся унылое разбитое чмо. С мышиным хвостиком, мешками под глазами и опухшим лицом.

– А студентами, по-вашему, я должна заниматься? Слоняются с утра... На дежурство ночное почему не вышли. И даже не предупредили! Отделение осталось без врача! Это недопустимо. Да Вы пьяны, что ли?! Вообще не знаю, о чем Вы думаете! Это так не может продолжаться.

Истомин сжимает челюсти, не пытаясь оправдываться.

Развернувшись, идёт к лифту, поднимая к уху телефон.

Догоняю.

– Подождите...

– Я сейчас занят, Любовь Романовна, - едва сдерживая ярость, смотрит на экран.

– А я у Вас много времени не отниму. Держите.

Всовываю ему в руки.

– Что это?

– Это анализ предмета исследования по вашей диссертационной работе. В трёх статьях.

– М...
– озадаченно и раздражённо смотрит на файл.
– Я тебя не просил. Зачем?.. Я сам могу прекрасно написать все, что мне нужно.

Пожимаю плечами.

– Не можете. Вы здесь за двух с половиной врачей работаете. За себя, за Татьяну Борисовну, - срывается мой голос на жалкий писк, - ... и иногда в ночную смену. Никто при таком графике не может.

– Занималась бы своим грантом лучше, Няшина.

– Ну, нет, так нет, - ноет у меня в груди.
– Я старалась...

Тяну руку, забрать бумаги. Но он отводит свою в сторону, не позволяя мне этого.

Стреляет взглядом на открытый лифт.

– Зайди.

Мы спускаемся вниз.

Мое сердце колотится от близости.

– Что у тебя происходит, Люба?

– Ничего интересного.

В отличие от Вас!

– Не обижайся. На нервняках нарычал. Спасибо за статьи. Я дополню и отправлю в сборник какой-нибудь. В соавторстве, естественно.

– Ладно...

– Ты плохо выглядишь.

Отвожу взгляд в сторону. Это ужасно ранит!

– Ну извините... Вам есть на кого любоваться теперь.

– Нет. Я не сказал, что ты некрасивая, Люба. Красивая... Я сказал, что ты похудела и выглядишь болезненно.

– Я выгляжу болезненно, потому что мне больно!
– перебиваю его, не выдерживаю этого разговора.

И вылетаю из лифта, в ещё не до конца открывшиеся двери.

– Няшина, вернись!
– рявкает он.

Иди к черту!

По лестнице поднимаюсь обратно. Истомина долго нет. И Зубарева рвет и мечет. В итоге сама проводит утренний осмотр. Сама принимает нового пациента. Орет на персонал по поводу и без. И нам всем, практикантам, достается. Мне - больше всех.

– Няшина... первичный осмотр проведи. Анкету заполни на пациента.

– Ну он же не наш. Его в кардиологию надо. У него сердечный кашель. Это сердечная недостаточность...

– Что-о-о? Это ты где столько самоуверенности взяла, чтобы без анализов диагнозы ставить?! С чего ты взяла, что кашель сердечный?

– У него же губы синие, одышка... и ноги отекли, он обувь снял. Руку, вон, к груди прижимает.

– Истомину подражаешь? Так у тебя, милочка, образование не позволяет с диагнозами работать. Твое дело - вот!
– толкает в мою сторону стопку анкет.

Анкеты рассыпаются по столу.

– Заполняй иди! Доктор Хаус недоделанный...
– брезгливо.
– Возомнила о себе!

– А вдруг у человека приступ случится? Ему в кардиологию надо. А мы затянем здесь с анализами. Ну очевидно же не наш.

– Так и запишем: "Нарушала распоряжения заведующего отделением, нарушала протоколы приема пациентов".

– Понятно...
– поджимаю я губы, выхожу из ее кабинета.

– Не переживай, Истомин придет, отправит в кардиологию, - успокаивает меня сестра.

– Ну я же права!

– Вот, промолчала бы, она может и сама бы отправила. А так сейчас на принцип пойдет, - тихо поучает меня.

– А вдруг что-то случится?

– Я присмотрю, - гладит меня по плечу.
– Иди, пообедай.

Вместо обеда, бегу в нейрохирургию. Навестит нашу пациентку и Владика. Владик просил привезти кое-какие вещи. И пока мы ждём выписку, тихо рассказываю ему весь звездец с Истоминым.

– Люба! Божечки… ну зачем ты его любишь?..
– сетует Владик.
– Это же никаких душевных сил не хватит! Лучше заведи собаку.