Визги перешли в вопли, потом — хруст — череп лопнул как грецкий орех, и Волчица Вигга высосала весь свинной мозг. Фу, какая мерзкая соленая жвачка! Она подавилась, закашлялась и затем выплюнула серую массу, после чего впилась когтями задних лап в эту противную свиноматку, и рвала ее так яростно, что оторвала и вторую руку, а потом швырнула остатки в быкоублюдка, который, с вываливающимися кишками, поднимался с воем. Оба шмякнулись во двор, перемешавшись в отвратительную фаршеобразную массу.

— Где... хорошее мясо? — заорала она, но ее зубы и язык не годились для человечьих слов, а дождь щекотал нос, превращая речь в вой и рычание. Но сученыши все поняли. Они-то думали, они — звери, они страшные, но теперь узрели истинного монстра. Они метались, их глаза бешено вращались, они падали, они ползли прочь, они скулили от ужаса. Волчица Вигга сквозь пелену ярости вспомнила: все, что ходит, ползает или летает, всегда боялось ее.

Так и должно было быть.

Она вцепилась в лошадиный круп — не разобрав, человекоконь это или просто коньконь, зная лишь, что это мясо и повалила его на землю. Задние когти начали рвать и вспарывать тушу, вышвыривая внутренности через весь двор, так что стена заблестела кровавыми лоскутами. Волчица затолкала в пасть полную гортань внутренностей, давясь и хрипя, но это не было хорошим мясом.

Страшный голод горел, как раскаленный уголь в глотке, как пылающее клеймо в жопе, огромная пустота внутри душила и подстегивала, заставляя ее метаться, извиваться и орать, будто она готова была разорвать собственный хвост.

А хвост у нее вообще был?

Она вертелась волчком, пытаясь увидеть, но задние лапы вечно ускользали, падлы, и в итоге она шмякнулась кувырком через голову, заляпав весь двор грязью и кровью.

Увидев в этот момент очередной ходячий кусок мяса, Вигга поймала его и швырнула об стену. Голова разлетелась вдребезги, но волчице этого показалось мало. Она швырнула снова, так что стена треснула. Швырнула в третий раз — он болтался, как тряпка, а обломки камней рухнули на него, превратив в месиво, где торчали лишь пальцы.

Она рвала, кромсала, давила их, будто в каждом таилась особенная тайна. Но внутри находила лишь зловонное месиво и разочарование, сколько бы она ни старалась в поисках сокровищ.

Вигга засунула нос в овцу, сама вся в шерсти, но волокна все равно забились в ноздри — пришлось дергаться, скулить, чихать, разбрызгивая сопли. Она завыла на небо. Волчица была готова сорвать солнце и сожрать, дотянись когти. И еще она ненавидела эти мясные мешки, ненавидела деревья, стены, небо, дождь и себя больше всего — грязное голодное чудище, у которого, наверное, даже хвоста нет. Хотела вывернула бы себя наизнанку и сожрала, до того бесконечен был ее чудовищный голод...

Но... кто это?

Мужчина в сверкающих-пресверкающих доспехах, с сияющим-пресияющим мечом и крупицей упрямой решимости сквозь ужас на лице. Какое красивое лицо. Ооо, храбрец-храбрец. Вы только посмотрите на него. Волчица Вигга жаждала впиться в него, и проверить, не спрятано ли внутри хорошее мясо.

Она кралась к нему, соблазнительно извиваясь на цыпочках, как сука перед кобылем во время течки, и с разинутой пастью, задевающей грязь. Дождь холодными иголками колол болтающийся язык, оставляя зигзаги кровавой слюны.

— Умри, исчадие! — взвизгнул он.

— Сдохни сам, сучий ублюдок, — парировала она, но острота пропала, ибо вылилась в хлюпающий вой. Вместо этого она выбила меч из его руки, сломав кости прямо в железных латах. Клинок, звеня, улетел в повозку, а она обхватила его шею и вцепилась в голову.

Этот блестящий шлем чертовски раздражал — не ломался сразу. Ее зубы скрежетали по металлу, задевая, возможно, и лицо. Возможно, даже, оторвался нос.

Прежде чем она успела как следует сомкнуть челюсти, что-то ударило ее в спину, опрокинув кувырком. Она метнулась к источнику боли. Это был мужчина с кошачьими щелевидными глазами ударил ее алебардой. Из-за этого бок теперь ныл и горел, и хоть она ненавидела все, котов ненавидела особенно. Кем он себя возомнил?

Он замер в кошачьем шоке, когда она прыгнула на него и вырвала кусок из его грудной клетки, а затем швырнула вверх ногами в горящие конюшни. Крыша рухнула, горящая солома накрыла еще дергающийся труп, а лошадь, вырвавшись, понеслась по двору с горящим хвостом. Она ненавидела котов.

Блестящий поднялся вновь, что заслуживало уважения, учитывая, что он рыдал, с безжизненно болтающейся рукой. Урок: однажды ты король двора, а на следующий день — твое лицо превращается в кровавые лоскуты, а из дыры вместо носа пузырится кровь. Вигга набросилась, на этот раз захватив челюстями не только передними, но и коренными зубами, и трясла его, как тряпку, доспехи гремели, будто телега торговца кастрюлями, падающая с обрыва. Кажется, она такое уже видела.