— Килли сказала, что мы сможем увидеть лошадей! — воскликнула Ингрид.

— И мы увидим мост тети Эйслинн! — добавила Сигрид.

Эйслинн сияла от гордости, прижатая к Сигиль. Мост был почти готов, и каждый раз при виде него у неё перехватывало дыхание. Видеть, как её замысел воплощается в жизнь, наблюдать старания мастеров… Это зрелище каждый раз вызывало слёзы. Она с нетерпением ждала официального открытия перед осенней жатвой.

— Дети уже прыгают с вершины моста и плывут по течению к другому, — сообщила она. Сначала это её пугало, но в летнюю жару такое развлечение выглядело освежающим.

Она подняла глаза и замерла — Сигиль, Хальстерн и Вигго застыли в полном молчании, их глаза округлились.

Двойняшки завизжали от восторга, подпрыгивая на местах.

— Хочу прыгнуть с моста тёти Эйслинн! — запели они, носясь вокруг стола.

Хальстерн простонал, пока Сигиль и Вигго гонялись за девочками, пытаясь усадить их обратно.

Эйслинн покраснела, осознав, какую бурю спровоцировала. Коснувшаяся её ладонь заставила поднять глаза — Хакон сиял широкой ухмылкой.

Когда девочки начали карабкаться на мебель, «репетируя» прыжки, а все трое родителей бросились за ними с размахивающими руками, Хакон откинул голову и рассмеялся.

Эйслинн попыталась извиниться сквозь смех, но вряд ли кто-то услышал.

Ужин погрузился в привычный хаос, и Эйслинн обожала это.

Ещё больше она любила моменты, когда муж усаживал её к себе на колени, обнимая мощными руками.

Он трясся от смеха, слезящиеся глаза следя за проделками двойняшек. Вульф и другие собаки присоединились к веселью, лая и подпрыгивая.

— Думаю, соседи будут рады наконец избавиться от нас, — прошептала она ему.

— Без сомнений, — фыркнул он, поворачиваясь для быстрого поцелуя, что вызвало новый визг у двойняшек. — Если честно, я буду рад снова побыть с тобой наедине.

— Ну, с тобой и с двадцатью рыцарями, рвущимися домой, — уточнил он.

Эйслинн откинула со лба Хакона отросшие пряди, с нежностью глядя на свою пару. Судьба, какой же он красивый. Без него ничего бы не случилось, и теперь она не представляла жизнь иной.

Она вспоминала, как существовала раньше. Вернее, выживала. Теперь же жизнь стала не борьбой, а праздником — и делила она его с ним.

Прижавшись лбом к его лбу, чтобы любопытные уши не услышали, она прошептала:

— Хотя… моя сильная пара мог бы похитить меня по старинному обычаю? На день-другой?

В ответ раздалось довольное мурлыканье, его зрачки расширились, а взгляд стал голодным. Рука под столом сжала её бедро.

— Орек говорил мне о пещере… идеальной для таких похищений.

Эйслинн поцеловала его, ощущая вкус его улыбки, а сердце будто не помещалось в груди.

— Не могу дождаться.

Эпилог II

?

Два года спустя

Хакон лежал неподвижно в постели, пока его крошечная дочь тихо агукала у него на груди. Рослинн наконец задремала, убаюканная его ровным дыханием и стуком сердца. Он придерживал её мягкую попку ладонью, чтобы малышка не сползла в одеяло. Снова.

Другой рукой он обнимал Эйслинн за бедро, нежно проводя большим пальцем по коже. Она лежала рядом, положив голову ему на плечо, и перебирала пальцами тонкие светлые волосы дочери.

Мгновение было идеальным.

Некоторым не доводится пережить ни одного идеального мгновения за всю жизнь, но Хакону выпало множество. И благодарить за это следовало его пару. Она захватывала дух своей мудростью и добротой. Она нашла для него место в своей жизни, изменила законы королевства, чтобы оставить его рядом. За годы вместе она учила его, утешала, любила.

И теперь она подарила ему самый драгоценный дар.

Рослинн появилась на свет почти три недели назад. Она ворвалась в этот мир громким криком, лёгкие работали исправно. После долгих часов схваток Эйслинн этот звук стал для него прекраснейшей музыкой.

Они не всегда планировали завести ребёнка. Хакона вполне устраивала одна лишь Эйслинн, несмотря на намёки её отца и вассалов о наследнике. Но год назад его пара почувствовала готовность.

— Может, всего один, — сказала она, и он согласился всем сердцем.

Первые месяцы беременности почти не отразились на Эйслинн, а появившиеся симптомы её не останавливали. Вернее, она старалась не подавать виду. Когда живот округлился настолько, что подъёмы по лестнице стали проблемой, она заставляла Хакона носить её:

— Это всё твоя вина! — как любила напоминать.

Он лишь смеялся, целовал её волосы и выполнял роль персонального транспорта.

На последних сроках, когда Рози сделала её слишком тяжёлой для прогулок, бумаги доставляли в их покои. Это отвлекало от дискомфорта, но вторая половина беременности далась нелегко. Прикованная к их новым апартаментам, она проводила в постели больше времени, чем хотелось.