Эйслинн застонала, ее влагалище крепко сжало его толчками, когда он дал ей разрядку.

Когда Хакон выдохся и навалился на нее, она с радостью приняла на себя его вес. Ей нравилось давление его большого тела, нравилось чувствовать себя полностью окруженной. Он был ее защитой, ее буфером — и она не думала, что когда-нибудь снова сможет обходиться без него.

Когда их тела остыли и спустились с вершин наслаждения, Эйслинн нежно провела кончиками пальцев по его голове и запечатлела поцелуй на волосах.

— Я люблю тебя, Хакон.

С урчащим мурлыканьем он поднял голову, чтобы посмотреть на нее, и его взгляд смягчился.

— Я люблю тебя, Эйслинн, мое сердце, мое все.

— Ты готов жениться на мне сегодня?

— Ничто меня не остановит.

?

Спустя долгие часы, множество слоёв ткани и бесчисленные шпильки для волос, Эйслинн наконец стояла у дверей замка Дундуран рядом с отцом. Жители Дарроуленда собрались в замковом дворе, заполнив и городские улицы — все пришли увидеть свадьбу наследницы и кузнеца.

В животе шевельнулось волнение, но оно не захлёстывало. Эти чувства были светлыми — ведь она знала: совсем скоро окажется рядом со своим халфлингом.

Снаружи донёсся громовой гул аплодисментов.

— Почти пора, — сказал Меррик.

Эйслинн пристроилась рядом с отцом, вложив руку в сгиб его локтя. Он прикрыл её своей ладонью.

— Он не тот, кого я представлял для тебя, котёнок, — тихо признался Меррик, — но в нём есть всё, о чём я мечтал.

Она сияюще улыбнулась отцу, переполненная радостью. Они столько пережили вместе. Ещё до того, как Джеррод опозорил себя, часто казалось, что есть только они двое. Поэтому она так долго верила, что отец не может ошибаться. Что он совершенен, и она с Джерродом должны соответствовать его уровню.

Теперь Эйслинн понимала: её отец — просто человек, совершающий ошибки. И любила его ещё сильнее за это, хотя часть её всё ещё не могла простить тот последний поход. Он поклялся больше не повторять этого — и сдерживал слово каждый день. Залечить эту рану потребует времени и доверия, но её любви к отцу хватит с избытком.

Особенно теперь, когда в семья их стало трое. Хакон оказался тем партнёром, о котором она могла только мечтать. Конечно, бывали дни разногласий. Он не сразу вжился в роль будущего лорда-консорта, и им пришлось искать баланс между поддержкой её и его работой. В кузнечном деле он был поистине талантлив и не хотел отказываться от него.

Теперь он сосредоточился на подготовке подмастерьев. В замковую кузницу взяли ещё двоих, и его обязанностью стало обеспечить им должное обучение, освободив время остальных кузнецов для других дел.

Он также работал с капитаном Аоданом и гарнизоном над укреплением обороны Дарроуленда, чтобы предотвратить повторение переворота Джеррода. Хакон наладил хорошие отношения с мастерами гильдий, особенно кузнецами и каменщиками. Он выступал посредником с растущей деревней иных людей, основанной на купленных им землях, донося их новости и проблемы непосредственно до Эйслинн.

Однако всё это потребовало времени и жертв. Придворные мероприятия давались ему, возможно, даже тяжелее, чем ей. Хакону пришлось основательно изучить манеры, обычаи и этикет — а Эйслинн была не лучшим учителем, поскольку и сама плохо в них разбиралась. Бывало, во время банкетов они использовали под столом язык жестов, чтобы помочь ему понять окружающие беседы.

В первые две недели помолвки Эйслинн ждала, что Хакон решит — она того не стоит. Она жила в страхе, ожидая момента, когда он отступится. Но этого так и не случилось, и Эйслинн поняла, что сильно недооценила его. Хакон был воплощением решимости — он учился и никогда не отступал перед трудностями.

Именно поэтому она знала с абсолютной уверенностью: он уже там, ждёт её со своей семьёй.

Тётку Хакона, Сигиль, привезли его друзья-полукровки. Она с семьёй прибыла как раз к свадьбе. Эйслинн сразу прониклась симпатией к Сигиль, хотя оркцесса говорила так громко, что во время беседы приходилось сдерживать желание заткнуть уши. Её партнеры оказались добродушными, а двойняшки — милейшими созданиями, быстро подружившимися с младшими детьми Брэдей.

Собственно, ей казалось, что именно Сигиль сейчас громче всех кричит за дверями.

— Я готова, — сказала она отцу.

Меррик улыбнулся:

— Да, это очевидно.

?

Хакон стоял в тени высокой деревянной арки, установленной на замковых ступенях, с которой свисали лиловые гроздья глициний, наполняя воздух сладким ароматом. Весеннее солнце ярко сияло в безоблачном лазурном небе, а лёгкий ветерок шелестел по двору.

Тысячи глаз наблюдали за ним, и он старался игнорировать мурашки по спине. Он сделал всё возможное, чтобы выглядеть подобающе — позволил камердинерам брить, стричь и скрести его до последней степени. Дни ушли на пошив и подгонку дублета в синих тонах Дарроу, чей плотный узорчатый шёлк переливался на свету; Сигиль настояла на дополнительном дне, чтобы прикрепить все необходимые — по её выражению — аксессуары вроде металлических манжет и серебряных пуговиц.