— Спасибо тебе, Фиа.

Подмигнув ей, горничная сказала:

— Я знаю, ты не из тех, кто валяет дурака.

Эйслинн рассеянно кивнула, прикусив нижнюю губу.

— Фиа…

— Я никому не скажу, — заверила ее горничная. — Кроме того, ты это заслужила. Валяние дурака и красавца кузнеца.

Эйслинн удивленно подняла глаза.

— Правда?

— Конечно, — Фиа похлопала ее по руке. — Он делает тебя счастливой.

Счастливой. Услышав эти слова, признание затронуло что-то глубоко внутри Эйслинн. Она была счастлива. Несмотря на дополнительные обязанности и заботы.

Счастье, которое он подарил ей, перевесило отчаяние, которое всегда таилось на задворках ее души.

— Посмотри на себя, глаза блестят, — Улыбаясь, Фиа вытащила маленькую бутылочку из кармана своей юбки. — И последнее.

Румянец стал еще ярче, когда она увидела флакон с сильфиевой пудрой.

— Подумала, ты захочешь подстраховаться. Если только ты не захотела маленького зеленого наследника.

Эйслинн показала язык, и Фиа последовала ее примеру. Вскоре они перешли к корчению рож друг другу, что и застал Хакон, когда вошел в комнату с ланчем.

Фиа фыркнула от смеха, увидев его удрученное лицо, когда он застенчиво переводил взгляд между ними.

— Я сохраню ваш секрет, — сказала она, похлопав Хакона по руке, и практически выскочила за дверь. — Я скажу Бренне, что видела, как ты уезжала в город. Это должно занять ее. — Фиа потянула за собой дверь, но прежде чем та закрылась, она смерила Хакона серьезным взглядом. — Кузнец. Ты сделаешь ее счастливой, или я разрублю тебя на куски и скормлю свиньям. От тебя ничего не останется.

Дверь за ней закрылась в оглушительной тишине.

Хакон медленно повернулся к Эйслинн, его лицо осунулось от шока.

Эйслинн могла только пожать плечами.

— К сожалению, она не преувеличивает.

Хакон печально усмехнулся, ставя поднос с завтраком на кровать.

— О, я с ней согласен. Мужчину, который не доставляет удовольствия своей женщине, следует скормить зверям.

С книгой и небольшой работой Эйслинн провела день в приятном неистовстве идей. Она набросала еще часть моста и впервые не беспокоилась о том, что не будет готова к встрече с гильдмастерами через несколько дней.

Она действительно рада этому.

По крайней мере, ее временная власть имела несколько преимуществ. Она с нетерпением ждала начала работ и, по крайней мере, возведения лесов до наступления зимы, чтобы показать жителям Дундурана, что Дарроу были привержены усовершенствованиям и более высокие взносы были не напрасны.

День пролетел быстрее, чем она могла предположить. Оставшись наедине с книгой, она позволила разуму блуждать и играть, и черновики свободно перелистывали страницы ее блокнота. К тому времени, как наступила ночь, ее сердце было полно, а дух удовлетворен. Это не было пустой тратой дня, как она опасалась, и время, потраченное на то, чтобы посидеть спокойно и заняться чем-то, что ей нравилось, подпитывало ее так, как она, к сожалению, часто считала само собой разумеющимся.

Тем не менее, к тому времени, когда вечер последовал за Хаконом с ужином, она была более чем готова отложить книгу.

Они разделили поднос с едой, который Хакон принес с кухни. Готовая съесть все, что он не захочет, Эйслинн была удивлена, обнаружив, что все это было одним из ее любимых блюд.

— Разве ты не предпочитаешь больше мяса? — спросила она.

— Да, но я ем не один.

Он не хотел слышать ни ее протестов, ни того, чтобы снова уйти, чтобы найти себе что-то еще. Он съел только то, чего не съела она, прикончив супницу с гороховым супом, ломоть хлеба и блюдо с пряными морковью и свеклой.

Она счастливо слушала, как он рассказывал ей о своем дне, прогоняя искавших ее служанок, пока они с Фергасом готовили крупный заказ капитана Аодана на новые наконечники копий. У Бренны, без сомнения, были свои подозрения, но улаживание их может подождать до завтра.

Когда они поужинали, Хакон взял гребень и расчесал ей волосы. Эйслинн сидела неподвижно, слишком пораженная, чтобы как-то участвовать в разговоре. Только Фиа и иногда Бренна расчесывали ей волосы по вечерам. То, что это делал мужчина, то, как это делал Хакон, было… божественно.

Ее веки закрылись, и она впитывала заботу и комфорт. Гребень приятно царапал кожу головы. Она впала во что-то вроде транса, слушая глубокий баритон, окруженная его теплом и ароматом. Расслабилась, почти лишилась чувств, когда услышала, как он кладет гребень. Его губы пощекотали ей ухо, и пламя пробежало по ее телу, когда он прошептал:

— Ты готова?

Не открывая глаз, Эйслинн откинулась на него, ее голова упала ему на плечо. Она протянула руку назад, чтобы зарыться пальцами в его волосы.