Эйслинн замурлыкала от удовольствия.

— И что мой похититель намерен со мной сделать?

— Все, что захочет. — Горячие поцелуи прошлись по изгибу ее шеи до плеча. — Не каждый день в его объятиях оказывается прекрасная леди.

Руки обхватили ее предплечья, и он начал спускать рукава с ее плеч.

— Первое, чего я хочу, это чтобы ты была обнаженной.

Рубашка распахнулась, подставляя ее груди ожидающим, жадным рукам. Он наполнил ими ладони, поглаживая мягкую плоть и дразня мозолистыми подушечками больших пальцев соски.

Эйслинн выгнулась навстречу, ее хватка в его волосах усилилась.

— А второе? — спросила она, затаив дыхание.

— Второе. — Без предупреждения он развернул ее лицом к себе и, взяв в охапку рубашку, потянул вниз, пока та не оказалась у ее ног. — Я хочу трахать тебя всю ночь напролет.

Эйслинн подавилась вздохом, затрепетав от восторга, когда ее подхватили за талию и посадили обратно на кровать. Она запрыгала среди одеял, сдерживая хихиканье.

У нее перехватило дыхание, когда он резко стянул через голову тунику и принялся расшнуровывать брюки. Не отводя от нее взгляда, он сбросил одежду в сторону. В его взгляде застыла напряженность — он наблюдал за тем, как она смотрит на него, пока он взял член в руку и провел по нему раз, другой.

Она содрогнулась от вожделения, приветственно раздвинув ноги.

— Ты намерен наконец выполнить свои многочисленные обещания?

— Конечно, — пророкотал он.

Эйслинн почти задрожала, увидев, как по-звериному он приближается к ней. Его мощь, сила, нависшая над ней, вызвала в ней порочный трепет, от которого влагалище сжалось от желания. Волею судеб он был ей очень нужен. Больше, чем прошлой ночью.

Она подозревала, что завтра он будет нужен ей еще больше.

Он навис над ней и на мгновение держал ее в восхитительном напряжении, горячим взглядом пожирая с головы до ног. Наконец, его руки поднялись и обхватили ее колени. Он раздвинул их еще шире, открывая для себя, и она вздрогнула от прохладного воздуха, прошелестевшего по мокрому влагалищу.

Неторопливыми движениями он встал на колени и приник ртом именно к тому месту, где она нуждалась в нем. Эйслинн наблюдала за происходящим, затаив дыхание, не уверенная, сможет ли вынести ощущение его горячего рта и дразнящего языка там или сможет ли пережить еще одно мгновение без этого.

Удерживая ее взгляд в плену, он раздвинул ее пальцами и лизнул кончиком языка. Почти приподнявшись на кровати, Эйслинн увидела звезды, ее тело задрожало, когда его рот начал двигаться. Его губы покусывали и дразнили, язык последовал за ними, чтобы успокоить.

Он уделял внимание всему, кроме ее клитора, пробуя на вкус и посасывая, пока она не заскулила и не запульсировала. Запустив пальцы в его волосы, она попыталась притянуть его ближе, туда, где он был ей нужен, но он только улыбнулся в ее гладкую плоть и покрыл ленивыми поцелуями внутреннюю поверхность бедер.

Эйслинн не знала, как долго он держал ее на краю, под лезвием ножа забвения. Его язык пронзил ее изнутри, заставив вскрикнуть, наполнив комнату рыданиями и мольбами об освобождении. Он не проявил к ней милосердия, покрутив злым язычком и дразня пальцем по краю лона.

— Хакон!

Сжав ее бедра, он наконец склонился к ее клитору. Его язык обвел его с такой внезапной жадностью, что она почти потеряла сознание.

Бедра Эйслинн задвигались, но она не нашла облегчения. Ее влагалище сжалось вокруг пустоты, и она зарычала на Хакона с отчаянием.

В ответ он обнажил клыки.

— Мне нужно, чтобы ты нуждалась во мне хотя бы наполовину так сильно, как я нуждаюсь в тебе.

Она открыла рот, чтобы возразить, но затем оказалась на животе, широко расставив ноги и поджав под себя колени.

— Да-да-да, — пропела она, когда его член подразнил ее вход.

Огромная грудь обожгла ей спину, когда он навалился на нее. Зажатая в могучих руках, Эйслинн сделала все возможное, чтобы раздвинуть бедра навстречу.

— Уже начав, я не остановлюсь. — Эти слова обжигающе прозвучали ей в ухо.

— Хорошо, — прорычала она, впиваясь зубами в мякоть его предплечья.

С рокочущим рычанием он проник в нее. Рот Эйслинн приоткрылся, и из него вырвался стон мучительного удовольствия. Ее руки разжались, она упала грудью на кровать, и член Хакона одним толчком скользнул внутрь.

Широко раскинувшись, полная до краев, придавленная им, Эйслинн могла только лежать. В ушах звенело, в голове не укладывалось ни одной мысли, кроме как… еще, двигайся, пожалуйста!

Ее бедра дернулись, а затем отодвинулись назад настолько, насколько она могла. Возможно, меньше дюйма, но этого было более чем достаточно.

Рычание раздалось у нее над ухом, а затем одна из его рук удержала обе ее руки перед ней, растягивая торс, в то время как другая погрузилась под них, чтобы найти ее клитор. Безжалостный палец описывал круги по чувствительной плоти с каждым толчком, погружая ее в ощущения.