И тут она почувствовала, как ее тронули за рукав платья, и одновременно услышала голос — откуда-то сбоку.

— Если вы уйдете — с вами уйдет моя надежда стать счастливым. И сделать счастливой вас. Или несчастной — ибо кто еще сможет терпеть меня? Что-то я не то болтаю…

— Это не речь в парламенте — это несколько простых слов. Их способен сказать даже последний английский крестьянин. Вы справитесь! — и Клементина ободряюще улыбнулась уголками губ.

Уинстон почувствовал легкость. Он опустился на колено, забавно похлопал себя по карманам, а потом махнул рукой:

— Люблю вас. Выходите за меня. Дома найду это кольцо.

— Вы в жилете всегда носите золотые карманные часы. А сегодня не взяли. Держу пари, оно в жилете! — засмеялась Клементина.

У нее была поразительная манера хохотать, запрокинув голову и прикрыв глаза. Он, воспользовавшись тем, что никто не видит, одновременно надел на тонкий палец обручальное кольцо, действительно обнаруженное в жилете, и поцеловал ее — прямо в смех. И удивился, что она не оттолкнула его, как те другие девушки — от наследницы танкерного бизнеса до актрисы, — за которыми он пытался ухаживать до своих 33 лет.

— Это ведь «да»? Если да, то спасибо! — воскликнул Уинстон, до сих пор не веря, что он это сделал, что она согласилась, что все это — не сон.

— Поблагодарите жука! Если бы он не замер на пару минут у трещины, как вы четыре года назад, не решившись пригласить меня на танец, я бы уже паковала вещи, — с показной строгостью сказала девушка.

— Какой еще жук? — растерялся Уинстон.

— Вот! Вы на него чуть не наступили, когда на колено становились! Его спасло чудо! — пояснила Клементина, показывая на подол белого платья.

Уинстон снял жука и посадил на открытую ладонь.

— Какой красавчик! — в его голосе звучал искренний восторг и уважение к жуку. — А давайте… Только не смейтесь! Давайте его усыновим! Пусть живет у нас в банке — сколько ему отпущено! И я вам обещаю — это будет самая счастливая жизнь, которой когда-то жил жук!

Прямо по лужам, не разбирая дороги, они пошли к Блэнхеймскому дворцу. Влюбленные крепко держались за руки, в которых была зажата коробочка из-под кольца. В ней сидел счастливый жук.

— Мы будем сражаться во Франции. Мы будем бороться в морях и океанах. Мы станем воевать с нарастающей яростью в воздухе. Любой ценой мы будем защищать наш остров.

Недавно назначенный премьер-министр Великобритании чувствовал страшную жажду. Его речь длится вот уже двадцать минут, в горле пересохло. Но по реакции замершего зала парламента, по той звонкой тишине, которую вспарывал его собственный хриплый голос, премьер-министр знал — нельзя пить, нельзя облизать губы, нельзя вытереть лоб, нельзя даже глубоко вдохнуть.

— Мы будем сражаться на пляжах. Мы будем сражаться на побережьях, мы будем сражаться в полях и на улицах. Мы будем сражаться на холмах…

Он почувствовал, что прямо сейчас, если он хоть раз произнесет слово «сражаться» — он не сдвинется дальше первого слога, начнет заикаться, как когда-то в детстве. И ему стало жутко от этой мысли, а пот по спине и лицу заструился еще сильнее. «Король… Король смог победить заикание, чтобы говорить с нацией. И я смогу!» — он сжал кулак так, что ногти впились в кожу.

— Мы никогда не сдадимся, — не воскликнул, а отчеканил Черчилль с чисто британским спокойным упрямством. Далее он говорил уже без пауз. — И даже если случится так, во что я ни на минуту не верю, что наш Остров или его значительная часть будет захвачена, а мы будем умирать от голода, то наша Империя за морем, вооруженная и под опекой британского флота, сможет продолжить борьбу. До тех пор, пока в благословенный Богом час Новый Свет со всей своей мощью не отправится на спасение старого мира.

Пока зал аплодировал, Черчилль смог наконец вытереть лицо и выпить воды. «Возможно, это была лучшая речь из всех провозглашенных мной», — мелькнула у него самодовольная мысль. Он еще раз поклонился, окидывая зал внимательным взглядом.

«Теперь наши любители сделок с дьяволом поймут, что у них ничего не выйдет. А если попытаются — придется научиться говорить еще лучше», — рассуждал он, спускаясь с трибуны.

— На военный совет. И побыстрее, пожалуйста, — бросил премьер-министр водителю. — И пока мы будем там болтать, покормите собаку.